Как я стала рабыней

заставляя меня щурится. В постели я лежала одна. Я начала тихо стонать. Во рту была пустыня, горло пересохло, руки затекли, а кляп наручники и лента — все осталось на своих местах. Я подергалась, но сил не было — слабость накатывала, с каждым движением кружилась голова. В конце концов, я прекратила дергаться и тихо лежала с открытыми глазами, рассматривала комнату.

Мебель и отделка были дорогими, в темно-ореховых тонах, обивка стульев, ковер и портьеры — вишневые. Потолок — зеркальный. В нем отражалась связанная женщина, с растрепанными длинными волосами, с синяками — засосами по всему телу. Короче, я лежала и любовалась на саму себя, связанную, на ярко вишневых простынях. Мне подумалось, что обладатель такого шикарного траходрома, по идее, маньяком быть не должен.

И тут он вошел. В одних трусах и со стаканом сока в руках. Поставил сок на тумбочку и сел рядом со мной на кровать, по — хозяйски положив руку на мой живот.

— Проснулась? Наверное, пить хочешь?

Я быстро кивнула и в глазах все поплыло.

— Орать не будешь?

На этот раз я медленно качала головой.

Он развязал салфетку, взял стакан и поднес его к моим губам, но пить он мне не дал.

— Проси.

Я прохрипела: — Что?

— Попроси меня ласково.

— Да пошел ты!

Вместо ответа он съездил мне по лицу открытой ладонью. Голова дернулась, щека горела. Но если бы он ударил в полную силу — голова бы оторвалась.

— Ответ не верный. — сказал он усмехаясь. — Проси меня ласково.

— Пожалуйста.

— Ладно, сойдет для начала.

Придерживая меня за голову, он дал мне напиться, но наклонил стакан так, что сок, немного переливаясь, лился мне на грудь и шею, стекал на живот.

Когда стакан опустел, он поставил его и начал слизывать сок с моего живота, потом с груди. Добравшись до соска он присосался, потом укусил, но не сильно. В это время его рука гладила мое тело.

— Ты маньяк? — спросила я, но он только рассмеялся и сильнее впился в сосок.

— Блин, как мне нравятся твои сиськи, я просто балдею.

— Я заметила. Ты когда меня отпустишь?

— Знаешь, я тут подумал и решил тебя оставить.

— Что?! А меня ты спросил?

Он посмотрел на меня очень серьезно, и с легкой угрозой в голосе сказал:

— А ты в том положении, чтобы тебя спрашивать?

— Но я не хочу.

— Это не имеет значения.

— А что имеет? Что имеет, ты, урод?

— А — а-а! — Он покачал пальцем и опять хлестнул меня по лицу. Не так больно, как обидно.

Он встал и вышел из комнаты, но быстро вернулся, держа в одной руке мои вещи, а в другой большой кухонный нож. Увидев как я застыла и напряглась он дружелюбно сказал:

— Да не бойся ты. Тебе ничего не грозит. А вот шмоткам твоим сегодня не повезло.

С этими словами он начал резать мое вечернее платье. Разодрав его на полоски, он принялся за бюстгалтер, потом за трусики. Открыл сумочку и разломал мой новый мобильник — раскладушку одними руками. Кошелек с деньгами,