А провинилась ли?

выработался рефлекс сначала спрашивать хотят ли спасаемые что бы их спасали. И как это сделать? если уже через минуту её начнут... ? М-дя!

— А что Танюша твоя, так и не будет пить, — спросил вдруг

Семен Александрович

— Не хочет, пить так пусть поработает, сказал я пьяным голосом. — Ну вот как я и думал.

Повернувшись он оголил ей грудь, Татьяна не упиралась, лишь смерила всех презрительным взглядом. Это меня огорчило еще больше,

Он встал, сбросил халат, всем на обозрение предстал свой толстый х. й, взял Таню за волосы и грубо засунул ей в рот. В зале прошел дружный вздох, никто кроме меня, не ожидал такого.

Шеф старался засаживать Тане очень глубоко, по самые яйца, она слабо пыталась отстранится, но безуспешно, груди ее колыхались в такт мощным движением. Поняв что рубикон перейдён я решил сделать последнюю попытку не вмешиваться но сохранить совесть, о чести тут уже речи не шло.

Кирилл, ты чё ох. ел? За что ты её так? — Сказал я на всякий случай вставая.

Не прекращая двигаться у Тани во рту Кирилл прохрипел:

— Заслужила, блядина, нех. й гостей по роже бить.

Вот теперь мне стало всё понятно. Дорогой гость хлопнул Таньку по жопе, а она ему по рылу. Мдя-я. Не думал что Кирилл такой мудак. Лично я бы гостю ещё добавил, хотя бы словом. А он вон чё творит. Ну собственно оценив кто где сидит я вышел из за стола и встал так что бы всех видеть.

Между тем шеф трахал и трахал ее в рот, перед тем как кончить, вытащил х. й. и забрызгал ей всё лицо. Отошел на шаг, взглянул на свою супругу.

Танино лицо залилось краской, туш потекла, дышала она неровно.

— Ай, Кирюша, ай молодец, какой не жадный, и Танюша у тебя просто супер, — привстав сказал Семен Александрович. Он понял, что по старшинству, теперь его очередь.

В этот момент я на на него рявкнул «сидеть». Он так обратно и сел. Пользуясь секундной паузой я заговорил:

— Вы чё мужики ополоумели, ладно у Кирилла ум за разум зашёл, но вы то совесть поимейте. — пока говорю беру стеклянную бутылку из подводки в руку. Положение у парней патовое, и е. аться хочется, и совесть кое у кого осталась. Совесть это ведь вещь в себе, появляется когда хочет, и если о ней забыть, то её вроде и нет, но как кто напомнит, может и прийти, и врезать по лицу, своим кулаком — стыдом, что бы от стыда морда покраснела, что бы пот выступил, что бы вопрос в голове «Чё-ж я сделал-то?»

Так что парни молчат ни чего не говорят, Семен Александрович, тоже тип битый только на меня глянул, только почуял запах тяжёлых пиздюлей, сразу примолк. С другой стороны если мы подвергнем всем коллективом шефа обструкции с его свингерскими планами он ведь обидется, это ведь тяжело быть единственной сволочью на работе.

Короче по любому последнее слово было за