Илья и Изольда

готовить. Ибо любой настоящий восточный мужчина должен уметь готовить.

— Для своих женщин...

— Не только сынок, также для своих матерей и сестер.

— А из вин я достал «Саакашвили». Правда, уже почти выпил его, съев половину пиццы...

Изольда Аслановна весело покосившись на него, тут же затряслась своими роскошными телесами от смеха — задорного льющегося смеха истинной горской женщины.

— Ох, сынок, вижу, ты совсем уж измаялся, что даже опустошил вместе с бравым «Саакашвили» полпиццы! Хахахахаха! Ну ничего-ничего, я уже говорила что не хочу ничего есть. Да, я и не итальянка, чтобы расстраиваться по этому поводу! Хахахахахаха!

Смех матери, начал раззадоривать робость Ильи. Ему вдруг захотелось до боли стиснуть эту черноволосую хохотунью в своих руках, и, наконец, прильнуть к её пошлым губам в наглом поцелуе!

— А что же мы будем пить уже через десять минут? — с удивленьем обратился он к ней как заправский джентльмен. — Подать к столу нового «Саку»?

— Нет, сынок! Хахахаха! — взорвалась новым грудным смехом Изольда Аслановна. — Новый Год в своем С., я обычно встречаю не с «Сакой», а с бокалом «Цинандали»! Хахахаха!

— Как скажете, о, прекрасная мадам! — с улыбкой, ещё скрывая вспыхнувшую смелость за шутливостью, проговорил Илья и, под новый грохот материнского смеха, направился в бар.

Вскоре, элитное светлое грузинское вино было умело им откупорено и, в небольших дозах бережно разлито в два больших хрустальных фужера с великолепно выгравированными в них лебедями.

— Вот мадам, — тем же шутливым тоном проговорил Илья, давая матери один из бокалов, а с другим, присаживаясь возле неё. — Но должен предупредить вас, хоть запах у него действительно изящный, цветом он с мою саку!

— Хахахахаха! — всколыхнув пышные волны груди, снова затряслась Изольда Аслановна. — Ну ты сынок скажешь так скажешь! Это вино — настоящее грузинское элитное вино, а никакая там твоя сака! Да и перестань называть меня «мадам», я хоть и пою не мало французских баллад, но, как и прежде являюсь грузинкой! Называй меня своей Сулико, мой славный джигит! Своей Сулико!

— О, моя Суликооо! — подчиняясь материнской игривости, напевно воскликнул Илья. — Произнесите же, произнесите же тост! Новый год же уже витает как орел над нашими горами! Произнесите его нам, и мы встретим его как дорого гостя, скрепив наши бокалы в брудершафте!

Темные стрелки настенных часов уже действительно практически слились в единое целое на верху циферблата. Тут же в одном из

глазниц окон вспыхнула зеленая звезда выпущенного кем-то салюта. И, словно ему в ответ где-то полыхнуло веселое эхо застольного гула.

Действительно, Новый год, как стремительный орел, уже кружил над С. и всем остальным Кавказом, осеняя его земли знаменитыми тостами и обильными винными возлияньями!

— Сынок! — сверкнув серо-зелеными звездами глаз, обратилась к единственному отпрыску Изольда Аслановна, держа в руке бокал любимого «Цинандали». — У меня всё было в жизни, но главное что в ней есть это ты — мой ...драгоценный Илюша! И поэтому, в этом

Новом году я желаю тебе приобрести то, что будет только твоей