все также не выпускал меня из своих рук. Он шептал мне слова, смысл которых мой затуманенный мозг не мог уловить, кусал за плечи, мочку уха, шею, заставляя меня извиваться от острого наслаждения, и в конце концов он драл меня бешено, яростно, по-животному, вколачивая хуй в мою жопу, будто нет для него ничего ненавистней этой задницы... Я орала от адской смеси боли и удовольствия, выкрикивала его имя и умоляла не останавливаться, пока не отключилась, охваченная огнем оргазма, неожиданно поглотившего всю меня. Меня больше не было, не было Господина, не было стен вокруг — мира не существовало, существовали только звон и стук, стук и звон — это звенело у меня в ушах от прилива крови и стучало мое сердце, пытающееся угнаться за лихорадочными импульсами, что передавал ему окончательно сбрендевший мозг...
Когда я пришла в себя, я обнаружила, что лежу на кровати, голова моя покоится на бедре Господина, а его руки играют с моими волосами. Я подняла к нему свое лицо и улыбнулась, на что он отреагировал нежным прикосновением к моему лбу.
— Ты была бесподобна, — произнес он осипшим голосом. — Отдыхай.
И я провалилась в сон.