служить мне.
— Да, Госпожа, — стирая слёзы.
— Для всех ты будешь той, кем и была, а я твоим водителем. Целуй ноги мне, тварь, и не заглядывай мне между ног, ты еще не заслужила лизать меня. А писать я ещё не хочу. А, хотя, почему не хочу...
Когда её тёплая струйка зажурчала, наполняя открытый рот лежащей на полу Наташи, Лена с улыбкой вспомнила слова деда:
— Не продавай, она счастливая...
Вытянув ту ножку, колено которой болело, Лена глянула на лежащую на спине с раздвинутыми ногами милую Наташу. Именно милую, а не стерву, которой она была по жизни. Милую девочку, светящуюся от счастья и томно смотрящую на свою... Госпожу. Да, Госпожу. Абсолютно ничего не изменилось в её взгляде — он был таким же, как в момент, когда Лена поняла, кто эта сука, только исчезла затуманенность и добавилась радость, уверенность и осмысленность. Она молчала и нежно мяла руками свою грудь...
— Ты поняла, что произошло?
— Конечно. И, надеюсь, Вы тоже...
— И-и-и, раз поняла, мразь?!
— Да, поняла, Госпожа. Извините.
— Отлично, девочка.
Рука Наташи двинулась к гладкой промежности и, скользнув по ней пальцем вниз и вверх, раздвинула губы и замерла, придавив мокрым пальцем клитор. Наташа улыбнулась и прогнула спинку, а палец заёрзал по скользкой горошине, привлекая взгляд Лены...
— Ты, что...
«Пшш-пшш...» — рация перебила её. — «Наталья Андреевна, ребята закончили с заданием, ждём указаний. А, да... Звонил риэлтор — всё готово, осталось только поставить подпись этой дуры». В это время Лена ступней придавила руку Наташи, не давая ей ласкать себя.
— Ты что, сука, вздумала трогать свои дырки без разрешения? Забудь об этом и скажи этой гамадриле, пускай ждёт. Сейчас я тебе расскажу, что ему делать.
— Но, а...
— Ты что дура? Говори, сказала тебе! — Наташа пнула её ногой в гениталии...