Немного позже послезавтра. Часть 3: И снова в бой

лишь тихонько стонала и подвывала. С сожалением отпустив сосок, я чуть толкнул член внутрь нее. Лика тут же все поняла, и начала на мне двигаться, постепенно наращивая темп. Сквозь тонкую перегородку я чувствовал пальцами движения своего члена в до предела растянутом влагалище, чувствовал, как оно сладно сжимается, когда головкой я задевал матку. Уже чувствуя, что скоро кончу, я начал набирать темп. Но Лика тут же спрыгнула с меня, и, встав на колени, рукой раздвинула свои ягодицы.

— Сюда!

Я послушно приставил головку к попке, и надавил. Почти не встречая сопротивления, она проскользнула внутрь. Я тут же схватил Лику за бока, и начал яростно, не сдерживаясь, долбить это замечательное отверстие. Надо сказать, что Лика до ужаса боялась щекотки, что привносило в эту позу свою пикантную изюминку. Стоило мне чуть подвигать руками, оглаживая ее тонкую талию, или, более того — провести по ребрам, как она тут же фыркала от смеха, и ее попка сжимала мой член, словно тисками.
Вновь почувствовав приближающийся оргазм, я стал двигать бедрами быстрее и размашистее, входя и выходя на всю длину. Время от времени, член полностью выскальзывал из Ликиной попки, и через мгновение вновь пронзал ее, закрывая темно-розовое отверстие. Лика же, прикусив нижнюю губу, яростно теребила клитор, от чего по ее ногам текла смазка.
За мгновение до того, как я начал кончать, она гибкой кошкой извернулась, и вот, вместо ее шикарной и упругой попки, мой член попадает в ее прелестный ротик, где он тут же извергается. Лика обсасывала и облизывала чего, обхватив теплыми ладошками, и выдаивая из него последние капли. Проглотив все, она с лукавой улыбкой чмокнула головку, после чего, поднявшись на дрожащие ноги, пошла в ванную.
Я остался один. Полностью выжатый, но при этом невероятно счастливый. От мерзости утреннего кошмара остались лишь воспоминания...

Я нахмурился. А ведь, если посудить — то я, да и все наше общество, не далеко ушли от этого садиста-отчима, который довел своего пасынка до края. Как и он, мы предоставляем людям, не имеющим гражданства, возможность работы, крышу над головой, и прочие «блага цивилизации». Как и он, мы берем за это свою плату: не граждане обязаны быть, по сути, едва ли не рабами. Они убирают наши дома, готовят нам еду, согревают наши постели. Все это — условия их контрактов, заключаемых на пять лет. Отличие одно: государство обезопасило себя, и нас тем, что после подписания контракта этим добровольным рабам делается инъекция, подавляющая их волю, и превращающая их во всегда позитивных и всем довольных инфантильных подростков. Они не могут отказать своему хозяину, что бы тот ни приказал. Они не могут высказать свою волю. По истечении пяти лет, им делается новая инъекция, подавляющая действие первой. И они становятся гражданами. Гражданами с весьма неприятным прошлым, которое они, к счастью, помнят как полузабытый сон.
Я схватился за голову. Вот они, последствия последней войны, в ходе которой было уничтожено около