же восемнадцать лет девчонке, в душ, чтобы смыть пот и грехи наши, а мы были потные и скользкие от пота и груза грехов, правда очень приятных.
Потом мы ещё немного полежали, засыпая, а Танечка всё рассказывала мне на ухо, хотя дома мы были одни, про свои ощущения и необычное удовольствие от нового для неё вида секса. А потом она неожиданное выдала такое:
— Папуля, а у Игорька его «штучка» побольше твоей будет, так что ты постарайся, разработай мне попку, чтобы я могла дать ему спокойно. Ну чтобы мне было комфортно с ним, понимаешь, — она неожиданно покраснела, даже видно было это и в полутьме, потом добавила, нежно целуя меня:
— Папусик, а мне было так хорошо с тобой. Необычно, немного больно вначале, а потом стало так хорошо, особенно когда ты стал ласкать мою «пипочку». Папусик, а я ещё такого хочу, но чуть попозже, хорошо? И я теперь всегда буду тебе давать в попку.
Обалдеть, а я почти месяц, до приезда Игоря из спортлагеря, где он выступал за свой колледж, готовил для него чудесную упругую попку моей дочурки. И теперь она гордо ходит по колледжу — она королева своего курса! Игорь с неё просто глаз не сводит, а физиономия у него — как у кота возле миски со сметаной! Да и Танечка наша стала весьма напыщенной особой. Теперь она точно в универ поступит! И на следующем новогоднем балу корона королевы новогоднего вечера будет на её красивой головке. А сейчас на ней незримая корона в градации первой леди колледжа!
Ну а сделать ей дефлорацию я категорически отказался! А именно вот «это» должен делать или её муж или её любимый мужчина, вот тогда у них не будет претензий к ней по этому поводу! Тут я полностью в этом уверен — пора и им самим разобраться и с собой и со своей градацией! И с их поведением!
Замолчал наш Ник-Ник, а я, быстренько налив нашего универсального успокоительного, предложил тост «За сбычу мечт», а когда он оживился, рассказал, что подобные тосты слышал в Ростове. Неправильно по правилам языкознания, но правильно по сути!
Потом подбодрил его, сказав, что он всё сделал правильно, он же никого не бил, не унижал, не насиловал, всё было хорошо и местами даже очень и очень приятно. Оживился мой гость, поговорили мы ещё о «приятном», выпили ещё по рюмочке — всё же праздник! Ушёл он весьма успокоенный и даже что-то тихо напевал, какую-то знакомую мелодию. Ну и слава Богу, успокоил я его, а поисповедовавшись, Ник-Ник сбросил свой «груз» и теперь спокоен. Ну а что было, что его так волновало, так ничего страшного! Какие времена — такие и нравы! (Марк Туллий Цицерон).