Естество в Рыбачьем. Глава 4. Часть 2

показывая правую грудь.

— Азербайджанская? — Мужчина увидел то что ему показали, сглотнул слюну.

— Да. Я не могу выговорить. Я так по вам с мамой соскучилась... , по тебе сильнее. — Молодая женщина, провела ладонью по начавшим седеть волосам. Шерстинки на позвоночнике Александра, взъерошились, поднялись как при оскале животного. — О-о-о. Да ты вкусно пахнешь. Для мамы так надушился?

— И для тебя моя, сладенькая. — Он позволил девушке сесть ему на колени. — И щёки... потрогай какие гладкие... Пальчики у тебя нежные какие. — В первые годы жизни с Ларисой, играя с Оленькой пугал её щетиной. Оля кричала: «Колючий!», отбегала от отчима. А если игра случалась после бритья, то девочка ласкалась, «бодая» Александра лбом.

— А можно я щекой о тебя потрусь... ? Действительно... не царапаются. — Молодая женщина прислонилась грудью к мужчине и как кошечка потёрлась щекой о лицо. Он плотнее прижал тонкий стан к себе, принюхиваясь к аромату зрелой молодой самочки. Пока она не отклонилась успел сделать три глубоких вдоха. — Как у Андрея, когда он ещё не брился. Мне так нравилось тереться об его лицо... Папочка, мы с тобой наедине почти не оставались. Я не могла выказать тебе свою дочернюю любовь. А вот эта разлука на месяц вызвала тоску по тебе и маме.

— И я об этом сожалею. Что не мог тиснуть крохотуличку за щёчки, красные с мороза, за попку, сверкающую из-под платьица. А теперь ты уже большая, замужняя женщина. Совсем зрелая. Прямо персик сочный.

— За попочку? Что часто сверкала ею? — Два сердцебиения гулом аккомпанировали диалогу людей, жаждущих секса.

— Не часто. — Мужчина облизнул высохшие губы — они подготовились к увлажнению соками самки.

— Па-а-ап, дава-а-ай не будем... А то у тебя эрекция... , а мама только вечером придёт. Ведь у тебя встал... ? На меня... ? Шалунишка ты мой. Папочка... , дай я встану... Ну, па... Сиську мою раскрыл...

— Так ты же сама показывала давеча.

— Это ведь я загар показывала, а не сиськи-письки. — Слова-колокольчики — «сиськи-письки» звеня в сознании мужчины, подстёгивали пульс. — Там, где мы загорали... , на нудистском пляже, все ходили голышом.

— Покажи, как...

Ольга, погрозив пальчиком, встала. Под халатом, как боялся Александр, бельё отсутствовало. Смыкая лопатки, Ольга расправила грудь. Даже солнце вышло из-за облаков, чтобы подсветить и подсмотреть красоту девушки. Лучи солнца, искривляясь в оконных стёклах, магически подсвечивали разные участки загорелого тела Оли. Соски в шоколадном обрамлении ареол, торчали хоть вешай на них одежду. Внутренняя сторона бедра блестела в лучах влагой. Девушка провернулась на носочках — тени таинственно приманили взор к идеальной попке, с малюсенькими курдючками. Изгиб позвоночника, притеняясь и освещаясь, создавал оптическую иллюзию, кружа голову отчима. Две ямочки над попкой, то скрывались, то вновь озарялись солнцем, призывали замерить их глубину. Вздёрнув левую руку в верх, показала загорелую подмышку, правой ладонью погладила там, затем опустила к груди, приподняла её, слегка сдавила, выдавив ареолу сквозь пальцы. Пенис мужчины подёргиваясь, тёрся о