Разрушенный дворец

прояснилось, она почувствовала всё ту же обжигающую боль в анусе — полицейский ждал, пока она придет в себя и только тогда продолжил изнасилование.

Как и в первый раз, в какой то момент мужчина начал стонать и с очень быстрым темпом трахая девушку в попу начал кончать. Закончив, он так же немного подержал свой пенис внутри, а после вытащил.

Маша обессилено уронила голову на холодный стол и тихо заплакала. Полицейский поднял желтое платье от Guссi вверх, вытер о него свой член и бросил обратно. Затем он по-солдатски быстро оделся и вышел, оставив обнаженную девушку на столе.

Его не было несколько минут, потом он вернулся и, к ужасу Маши, вернулся он не один. С ним вместе вошел толстый мужчина в дорогом костюме, явно сшитым на заказ. Лицо этого мужчины заставило Машу инстинктивно сжаться всем телом — маленькие, хищные глаза и все черты лица выдавали в нем явного маньяка и Машу вновь сковал ужас.

Они немного постояли перед ней, любуясь страхом в глазах молоденькой красавицы. Они что то обсуждали на испанском, Маша их не понимала, но было видно, что полицейский явно лебезит перед жирдяем.

Полицейский подошел к ней, взял за волосы и поднял вверх, чтобы ее грудь повисла в воздухе. Жирдяй стал трогать грубо лапать грудь девушки — сначала одну, потом другую. Маша явно уловила одобрительную интонацию. Все происходящее напоминало нечто вроде ужасной презентации — полицейский что то рассказывал жирдяю, а тот только кивал и одобрительно мычал.

Толстяк зашел к ней сзади, несколько секунд полюбовался раскрасневшейся попкой, бесцеремонно запустил свои толстые, сухие пальцы ей во влагалище и стал там ковыряться, молча слушая рассказы полицейского. Маше было уже не так больно, она вообще сомневалась, что ей можно сделать больнее того, что она испытывала недавно, но было до жути неприятно.

— Cincuenta mil dólares у podrás ejecutarlo tú mismo — произнес полицейский в ответ на вопрос толстяка, который то задал, не вынимая пальцев из вагины девушки

Маша почти не знала испанского, но первые слова поняла — пятьдесят тысяч долларов. Ее продавали этому жирдяю, как какое то животное. В этот момент Маша поняла, что если подпишет тот документ, то не будет ей никакой смертельной инъекции, никакого избавления и сладкого сна — будут боль и страдания не сравнимые даже с тем, что она испытала сегодня. Возможно инъекция и будет, но просто так, для отчетности. Маша к этому времени жива будет едва ли.

Толстяк немного подумал и ответил

— Mаnо а mаnо — это Маша тоже поняла, что то типа «по рукам» или «договорились»

Жирдяй наконец то оставил вагину девушки в покое, вытащил пальцы и вышел в дверь, которую открыл ему полицейский.

Маша вновь осталась одна. Теперь она уже точно знала, что ничего подписывать не будет, что бы с ней не делали. Она пообещала себе, что при появлении такой мысли сразу будет вспоминать этого жирного урода.

— Ты сделаешь это, Маша, осталось потерпеть всего лишь чуть менее семи дней —