Москва — Владивосток. День 3. Мечты сбываются

выкинули. Не думая, она запихала их в рот и уставилась на меня с мольбой в глазах.

— Ну и как я должен ссать тебе в рот, если он забит бумагой? — поинтересовался я. — Неужели ты не хочешь попробовать мою мочу на вкус?

— Очень хочу, хозяин. Пожалуйста, простите меня, я не знаю как мне вас удивать, — Аня чуть ли не рыдала.

— Ладно, не плачь, получай.

Я расстегнул ширинку и начал мочиться на нее. Рот она открыла так, что казалось сейчас потянет лицевую мышцу. Тем не менее я сначала попал на ее лоб, а потом уже постепенно переправил струю в глотку. Сначала она поперхнулась, но тут же вновь открыла рот и начала усиленно глотать. Через пол минуты когда я закончил, она вся была в моче. Ее длинные волосы полностью пропитались, а струйки текущие по животу скапливались на половых губках и стекали дальше по ногам. Стряхнув последние капли, я смачно харкнул прямо ей в лицо так, что у нее подкосились ноги и она прямо задницей села в небольшую лужу.

Я разрешил ей подрочить и пока она ублажала себя, я набирал в ведро ледяную воду из под крана. Как только она кончила, я выплеснул на нее половину. Она потеряла дар речи и начала очень часто дышать. Я кинул ей огрызок мыла, валявшийся возле раковины и она начала мылить себя. Дрожа как осиновый лист, Аня намылила сначала киску, а потом подмышки. Когда она начала намыливать грудь я выплеснул на нее оставшуюся воду.

— С-с-с-пасибо, х-хозяин, — она, превозмогая дрожь, улыбнулась, глядя на меня.

— Полотенца нет, обсохнешь по дороге, можешь идти стоя, а то грязь соберешь.

Мы зашли обратно в купе и она, завернувшись в колючее одеяло, которое я ей дал, дрожала, пытаясь уснуть. Я разрешил ей еще раз подрочить перед сном, чтобы согреться, а сам лежа в мягкой заправленной кровати под двумя одеялами, уснул довольно быстро.