Они были ещё влажными, капельки мочи падали вниз, струясь между его пальцев. Молодой сторож улыбнулся, потряхивая трусами, как вещественным доказательством того, что он не спятил.
Он обвёл взглядом детскую площадку. Тут и там красовались жёлтые пятна на снегу. Она пометила и горку, и песочницу, и корабль. И тут Виктор вспомнил слова своего сменщика. Старик рассказывал, что по ночам тут часто шастают собаки, метят территорию.
— Ты их прогоняй сразу, как увидишь. А то весь сад обгадили!
И сейчас молодой сторож, стоял и чесал затылок, судорожно соображая. Неужели это не собаки? Неужели это она всё это делает? Ночная обнажённая шалунья... Но кто она? Откуда? И зачем всё это делает? Что за безумие он сейчас наблюдал?
Виктор всё так же сжимал в руке трусы ночной гостьи. Та ручка, на которую она насаживалась, теперь разительно отличалась от других. На ней не было льда. Красная облупившаяся краска ярко блестела на фоне других заснеженных ручек штурвала. Дико было холодно. Он и пяти минут не смог простоять в своём то свитере, а как она так спокойно находилась голой на холоде?! Да ещё и насаживалась своей лункой на заледенелую ручку.
Виктор скрылся в здании. Всю оставшуюся ночь он провёл у окна, ожидая её возвращения. Но она больше не явилась.
Утром пришёл старик. Сменщик снова жаловался на собак.
— Говорил же тебе! Следи за собаками! Вон опять вторая площадка вся обосанная.
Виктор криво улыбнулся, сжимая в кармане уже высохшие трусы. Он ничего не стал говорить старику. Отправился домой спать. Все его мысли были заняты ею. Сумасшедшей голой брюнеткой, писающей на снег. Прекрасной, загадочной извращенкой.