Я помню

Прошёл год, как мы не вместе... Но я ничего не забыла... Да и смогу ли вообще забыть всё, что случилось с нами? Смогу ли забыть тебя? Говорят, время лечит. Ничего подобного! Если человеку суждено излечиться, он излечится сам. А если нет, то и никакое время ему не поможет. Просто боль станет глубже, уйдёт в самый потайной уголочек, и человек научится пережидать её, закрывая глаза и мысленно считая до десяти. Никто и не заметит, как больно этому человеку. О своём недуге будет знать только он сам.

— Привет, Принцесса, — ты, как обычно, позвонил мне вечером.

Твой голос звучал как-то непривычно, это «привет», всегда такое радостное, игривое, заставлявшее меня предвкушать сумасшедшую встречу, сейчас было каким-то тусклым, словно ты выдавил его из себя.

— Привет, Дёмка! — я постаралась не накручивать себя раньше времени, ответила бодро. — Ты когда будешь?

— Прости... Я подумал, что лучше сказать всё так, по телефону... Ты же — умная девочка, ты всё поймёшь...

— Пойму? — я переспросила, не желая понимать, в груди что-то сжалось и упало к животу.

— Да... Алё, ты слышишь?

— Да-да, я слышу тебя, — быстро выдохнула я, — Слушаю, говори.

— Так вот... — ты подбирал слова.

Разве можно подбирать слова, чтобы всё равно зарезать ими?

— Иногда в жизни приходится чем-то жертвовать, чтобы... чтобы не наделать ошибок и... не испортить жизнь той, кого любишь. Ты понимаешь?

— Да... — я проглотила комок слёз и бодро повторила: — Конечно, понимаю.

Набравшись сил, спросила, как нырнула в холодную воду:

— Ты бросаешь меня?

— Да... — прошептал ты и сразу заговорил как-то сбивчиво, оправдываясь: — То есть нет, не так! Просто я должен... Понимаешь?

— Ты встретил другую? — зачем-то поинтересовалась я.

— Нет! Нет! — ты оживился. — Как ты можешь так говорить?! Ты же знаешь... Просто... Это жизнь. А в жизни всегда нужно успеть вовремя отойти в сторону... И теперь, наверное, настал такой момент... Я должен... Понимаешь?

— Понимаю, но... Что же будет со мной? — мне удавалось говорить спокойно, хотя хотелось заорать на весь мир и колотить кулаками по твоей груди.

— Принцесса, ты... ну зачем я тебе такой старый? — ты, вроде, усмехнулся. — Ничего у нас уже не будет... Не может быть. Мне скоро сорок пять, а тебе только двадцать один... И я не олигарх, — опять усмешка, — у меня нет вертолётов, самолётов и лимузинов, как у твоего обожаемого Кристиана Грея.

Ты пытался шутить? Или?... Мне кажется, ты говорил это серьёзно. Тот наш телефонный разговор я часто прокручиваю, как старый диск. Словно пытаюсь обнаружить в твоих словах какой-то скрытый смысл. Но он — если и был на самом деле — неизменно от меня ускользает.

— Принцесса, я люблю тебя... Только тебя! — ты подлил масла в костёр, который совсем недавно развёл в моей груди. — Но иногда нужно любовь принести в жертву. Ради спасения чьей-то жизни.

— Да... Я поняла, — мне вдруг захотелось смеяться, — ты приносишь меня в жертву.

— Нет! Не так, Принцесса! — воскликнул ты, и я вдруг представила твоё