киску. Ее крики радости были настоящими, и не было никаких игр. Ее рот приклеился к моей шее, а ногти яростно царапали мою плоть, и я трахал ее, как никогда прежде, без нежных медленных занятий любовью. Это был жаркий и страстный секс. Наши оргазмы пришли одновременно в результате взрыва спермы и бьющих через край оргазмических соков. Она кричала так громко, что мне пришлось рукой зажать ей рот, чтобы заткнуть ее.
Позже той ночью, когда мы свернулись вместе, восстанавливаясь от более медленной нежной любви, наши тела слились в пылких объятиях, ее ноги сжали мою талию, ее руки крепко сжали меня, она глупо хихикнула, когда массировала мой увядающий член своей киской, содрогаясь и сжимая его, пока он снова не стал твердым и пульсирующим.
— Трахни меня, Люк, сделай меня снова своей, не останавливайся, детка, просто трахни меня.
Мы долго занимались любовью в первые часы после полуночи, после чего заснули в объятиях друг друга.
Кровавый ад утра... черт возьми, что за способ проснуться, когда ее горячие сексуальные губы, скользящие вверх и вниз по моему утреннему стояку, разбудили меня.
Девочки ворвались вскоре после этого, и у нас не было никакой возможности встать и приготовить завтрак, и когда мы поели, я пробормотал:
— Так ты собираешься принять душ, прежде чем увидеть его?
Она зло оскалилась:
— А ты бы хотел?
Я-то думал, что это была шутка.
— Я бы предпочел, чтобы ты сказала мне, что больше никогда с ним не увидишься.
Она смотрела прямо на меня.
— Люк, если то, чем мы только что поделились, было нечто большее, чем просто отомстить мне, я обещаю, что больше никогда его не увижу.
Я глубоко вздохнул:
— Тогда тебе лучше сказать ему «отвали».
Она широко улыбнулась:
— Ты серьезно? Не играй со мной, Люк.
— Я серьезно. Боже, помоги мне, я скучаю по тебе, я скучаю по детям. Я хочу вернуть нашу старую жизнь.