Мамаша

на Мариам!

Чтобы сыночке было не жёстко в шкафу, Мариам укладывала его на несколько подушек!

Хахаль (или фраер!) не просто лежал на Мариам, как вы, наверное, уже догадались!

Хотя (ну вы видели фотку), даже, просто, полежать на Мариам, было в кайф!

Кровать поскрипывала качественно и ритмично (дядя фраер починил!), и Герасим заснул, под этот убаюкивающий метроном!

И вот когда, в поскрипывание кровати, добавились стоны — Оооох!... Оооох!... Оооох! Вдруг, заскрипели дверцы шкафа, и спящий Герасим, с грохотом, выпал на пол!

Фраер (или хахаль!), был, не из робкой сотни... Но, обделался!

Натурально!

Обосрал. я!

Ну вот, после этого! И появился... замочек!

То ли так получалось, то ли сама выбирала, но мужички, всё, попадались мелкие, плюгавенькие. Но Марьяне — это, нравилось!

Марьяна, доминантка!

И когда, очередной хахаль, поелозившись минуты три, начинал лапать её сиськи, Марьяна, бесцеремонно, сдёргивала его, подминала под себя, и сама тёрлась и елозила, придавив, фраера, титьками!

Ннда!

Ни один, не выдержал, пытки!

Минут через семь трепыхания, в бесплодных попытках выбраться, хахаль затихал!

Марьяна сбрасывала, бесчувственного бойфренда, на пол и приводила в чувство пинком!

Если, не дошла.

Если, дошла... Тоже сбрасывала. Но в чувство приводила, засадив хахалю палец в жопу!

Тот выгибался, а Марьяна совала палец, только что извлечённый из жопы, ему под нос. Иногда и в говне!

Ннда!

А бывало, находило, или накатывало, на Марьяну, и она унижалась перед хахалем, вылизывая ему муди, и наслаждаясь унижением. И степень наслаждения, от самоуничижения, достигала апогея, когда хахаль не смог удовлетворить, жаждавшую оргазмов, плоть!

Пытки, пальцем из жопы, правда, не избежал, ни один!

Причём, когда унижалась, палец совала уже в свою жопу!

Демонстративно!

Чтобы видел хахаль!

И плотоядно улыбаясь, тыкала пальцем, с мазлами говна на нём, хахалю под нос!

Обе титьки, на чашу весов, не вошли, конечно.

Левая вытянула — кило четыреста, правая — кило двести девяносто.

— Маам! — ну оно и видно, что не одинаковые, и левая, больше

— Да! У тебя тоже яйца разные, левое побольше. На ощупь это не ощущается, а вот когда смотришь... Сынок! — у Герасима, спонтанно, вставал член, оттопыривая трико — Сынок, давай-ка я подрочу!

Мариам встала — Мы уже сколько дней не дрочили?

— Шесть, мам! У меня всё отмечено, дрочить послезавтра!

— Нет сынок, ты растёшь и надо сокращать интервал. Иди раздевайся, и ложись, а я руки вымою.

Ну вот! Опять! Как-то, неожиданно!

Сразу, бац! И мать, дрочит сыну!

Придётся зайти издалека!

Марьяна выросла в деревне. Отец был деспот, мать, своенравна и упряма. И за своё упрямство регулярно получала пиздюлей! Отец любил Марьяну, и когда был подвыпивши, но не сильно, садил дочь на колени и, поглаживая по головке, говорил — Дочка, не выбирай себе мужа, как папка, чтобы он колотил тебя, как я мамку... Мог и не учить: Марьяна, характером, выдалась в отца!

Девственности, Марьяну, лишил, пьяный в дугу, конюх!

Прямо в стойле!

Ночью!

На соломе!

Марьяне нравились кони!

Марьяне нравились жеребцы!

Когда жеребец высовывал свой метровый, который упруго бился об живот, у Марьяны подгибались колени. Когда жеребец засаживал кобыле свой метровый, Марьяна представляла себя на месте счастливой и... кончала!!

Пьяный конюх долго не мог попасть в