Сиреневый туман

на округлый белесый затылок, заставляя опуститься девчонку на колени. Прижался выпирающей ширинкой к лицу, заставляя плоть хоть на немного успокоиться. Посмотрел ей в глаза тем взволнованным, беззащитным и умоляющим взглядом, которым мужчины всего мира смотрят в глаза собирающимся взять у них в рот женщинам. Достал.

«Какой красивый!» — машинально подумала Аня. Обрезанный, с блестящей гладкой головкой, прямой, как стрела, средних размеров, крепкий, толстый, разбухший от желания, с круглыми поджатыми яичками — оххх! — Аня, выдохнув, осторожно взяла его губами. Удивительное ощущение гладкого упругого ствола во рту, нежно скользнувшего по нёбу. Расул нажал на ее затылок, и Аня, закашлявшись, уперлась подбородком в яички, а носом — в лобок, вдыхая терпкий запах гениталий, впечатавшись щекой в курчавый, жесткий пах, вцепившись пальчиками в крепкие волосатые ляжки. Отступать было некуда. Внутри билась маленькая птичка смутного желания, а снаружи все выглядело так, что сама напросилась. Осталось только переступить через себя и рухнуть в этот омут с пугающе страстным, требовательным, жёстко-красивым, зрелым восточным мужчиной. Запершило в горле, захотелось отвернуться, отвертеться от неприятной процедуры, Аня замотала головой, но поняла, что бесполезно: толстый член скользнул в горло и, прижавшись, замер там, мучительно перехватывая дыхание и вызывая спазмы. Аня, всхлипывая, мотала головой, с удивлением чувствуя, как предательски мокнет у нее между ног. Расул направил ее движения, и она почувствовала себя китайским болванчиком, с незапамятных времен стоявшим у бабушки в комоде. Требовательные движения Расула заставляли ее ритмично двигать головой, насаживаясь на чувствительный орган, словно, не имея своей воли и желаний. Как будто так надо — и все тут. Ее никто не спрашивает и не должен. Рот переполнился слюной, потекшей на подбородок. Чувство престраннейшее. Но так надо, кажется, именно так и должно быть все...

... Расулу казалось, что он летит по небу, как в старой сказке про джинна. Ноги подгибались от горячей сладости. Изо рта вырывались гортанные стоны. Возбуждение зашкаливало от мысли о запретном. О, Аллах! С ней, хотя бы, уже можно? Усилием воли заставил вспомнить себя, что, кажется, Зарема недавно ходила с подарком на день рождения. А, впрочем, какая теперь разница, лишь бы жена не узнала... Он по-своему любил и уважал Малику, но трахал ее всегда дежурно и по-быстрому, в супружеской постели, заваливая на спину и закидывая к себе на плечи ее смуглые волосатые ляжки. Втыкался сухим членом в родную горячую, до боли знакомую плоть, ритмично двигался, стараясь раскочегарить супругу, и вскоре кончал через положенные минуты. В последние годы ему все чаще казалось, что она просто терпит его постельные экзерсисы, словно мудрая всепрощающая мать неизбежные выходки глупого мальчишки.

С Лариской было всё проще. Роскошная тридцатилетняя шалава, отсосавшая у прежнего папика неплохую квартирку, она теперь жила его, Расула, периодическими подачками и нерегулярными визитами. С ней можно было не церемониться. Они понимали друг друга с полуслова. Расул обычно с трудом выдерживал подобие романтического ужина при свечах, с которым она его