Игра без проигравших

понял сути произошедшей с ним перемены. Но больше он не собирался читать нотаций и учить жизни эту прекрасную девушку. Со всей ясностью он осознавал, что она всего лишь попросила принести чертов стул, и в этой просьбе не было абсолютно ничего криминального! Он просто взял его, принес и поставил перед Кристиной. Та подошла к нему ближе и взяла холеными пальчиками с нежно-розовым маникюром за верхнюю пуговицу его белой рубашки. Вскинув пушистые ресницы, он посмотрела ему в глаза простым, чистым и радостным взглядом, проворковав:

— Давайте я вам рубашечку расстегну, — и, понизив голос почти до шепота и картинно закатывая глазки, пояснила, — скоро здесь будет о-о-ч-чень жарко!

Сердце Николая Ивановича норовило выскочить из груди, а сам он с удивлением обнаружил, что и теперь не усматривает в происходящем решительно никакой недопустимой двусмысленности. «Ну, раз будет жарко, то конечно лучше расстегнуть. Логично!» — подумал он. Однако он по-прежнему не до конца верил в реальность всей ситуации, привыкший считать Кристину абсолютно недосягаемым объектом вожделения, поэтому, когда она быстро справилась со всеми пуговицами его рубашки и, все так же глядя ему в глаза, положила ладонь на пряжку ремня, он машинально попытался ее отстранить. Кристина не стала сопротивляться. Она сама отвела свою руку и тут же скользнула ею под расстегнутую рубашку. Легонько коснувшись его талии сбоку, нежные пальцы побежали выше, чувствуя, как от приятных прикосновений напрягаются мышцы взрослого мужчины, а его кожа от легкой щекотки покрывается остренькими мурашками. Через одно сладкое мгновение ее ладонь лежала на его голой слегка волосатой груди, явственно ощущая, как изнутри неистово стучится в мир взбунтовавшийся отбойный молоток. Другую руку Кристина положила симметрично. После этого она повела руками выше и скинула назад верхнюю часть рубашки. Теперь плечи, грудь и живот его были практически полностью открыты. Сахарные губки проворковали совсем рядом:

— Николай Иванович, не волнуйтесь. С вашей пряжкой я справлюсь. И со всем остальным — тоже... — не дав ему опомниться, она опустилась перед ним на корточки.

Вскоре с ремнем и молнией брюк был полный порядок, и Кристина подняла на него глаза:

— Брючки мы, наверное, полностью снимем, чтобы не забрызгать случайно, да? — заботливо и невинно щебетала она, берясь обеими ручками за ремень у него на бедрах.

От ее слов, от нежного голоса ему становилось и вправду спокойнее. Николай Иванович недоумевал, чему, собственно, он так сопротивлялся всего пару минут назад. Ну, заглянула к нему бывшая ученица, узнала, что не все ладно в его жизни, и от чистого сердца предложила помочь. Чего, спрашивается, в этом было запретного?! И разве постыдно для него принять с благодарностью эту чистую и бескорыстную помощь? Не так ли в точности должен поступать любой благодарный ученик в отношении своего педагога?..

— Именно так! — низким голосом прохрипел возбужденный трудовик. Кристина расплылась в улыбке и, облизнув верхнюю губу, мягко и уверенно потянула вниз его брюки вместе с трусами...

Школьный учитель Николай Иванович стоял в