Болеро

— Дженни для Майка.

«Нет никаких границ для наслаждения, которые вы способны испытывать, кроме вашего собственного воображения».

Филлип Ходсон, Энн Хупер, «Как доставить настоящее наслаждение мужчине...»

...

Множество идей, одна забавнее другой, проносились бешенным галопом в моей голове. Разбуженная тобой чувственность, доселе дремавшая, металась из стороны в стороны, тщась остановиться на чём-то определённом.

— Господи, да где же он? Ах, вот!

Пока это просто ворох тряпья, но через несколько минут я превращусь в двухцветную тропическую бабочку, жаждущую сладостного плена твоего сачка, а проще: твоего сачка жаждет твоя сучка, мечтающая о твоих цепких лапках!

Шаровары, спускающиеся от бёдер в свободном падении, расширяются к щиколоткам. Две атласные полоски ткани резко стягивают и обрывают полёт чёрно-рыжего, ласкового наощупь трикотажа, а ниже лишь вереница весело звякающих колокольчиков. Знаю, что ты любишь меня разную, любишь во мне зрелую утончённость и вкус, вкупе с детской непосредственностью и игривостью. Именно этим продиктован мой наряд сегодня. Босая, позвякивающая при ходьбе колокольцами, да ещё теми, что поясом охватывают талию, хожу перед тобой. Время от времени бросая короткие взгляды и вижу огоньки одобрения в твоих глазах. Немного пританцовываю, покручивая задницей и ловя отблески гранями чёрного бриллианта, что прикрывает мой пупок и крепится к золотой цепочке.

Чуть выше по фигуре — топ с зеркальной расцветкой. Полные груди выпячивают и едва ли не рвут ткань. «Боже, как отчаянно я хочу прикосновений, чтобы ты сжал ладонями эти плоды и отведал сока их желания!»

Ещё одна звонкая спираль обвивает мою тонкую шею, подчёркивая хрупкость ключиц. Двухцветная причёска с поднятыми вверх волосами оставляет открытыми розовые ушки с крохотными серьгами-гвоздиками. Ярко-рыжие пряди вперемешку с чёрными пышно и замысловато убраны. В моей шевелюре озорно перемигиваются крошечные капельки жемчужин, рассыпанных множеством заколок. Их количество ровно такое, чтобы не превратить меня в ёлочную гирлянду.

На лице минимум косметики, лишь самыей необходимый. Пара взмахов кисточки с румянами персикового оттенка, подчёркивающих рисунок скул, да нежно-перламутровая помада на губах, придающая сочность и притягательность. Длинные ногти на пальцах рук покрыты блестящим лаком тех же двух цветов. «Жду–не дождусь, когда эти чёрно-рыжие бестии оставят пурпурные борозды на твоей спине или заднице».

Ноздри ласкает чуть заметный цитрусовый аромат, идущий, как кажется, из всех мало-мальски значимых точек на теле.

Зрительно тебя нет, но о невидимом присутствии в моём воображении говорят напрягшиеся под топиком остренькие пики грудей, натягивающие до предела двуликую ткань, да та влага, что орошает мой грот, едва лишь в памяти встают предыдущие встречи.

— Ох, как хочется, чтобы встало вполне конкретное и натянуло несколько иначе!

То и дело выскакивающий наружу розовый язычок слизывает перламутр с коралловых губ, предвкушая проникновение в глубины рта другого коралла, горячего, мужественного, твёрдого и восхитительного.

Чуть пританцовываю, страстно оглаживая упругую грудь растопыренными ладошками. Тоненькими пальчиками обвожу вспухшие соски сквозь материю. Призывно кружу в такт той мелодии, что разносится по залу. Ах, Равель и его «Болеро»! Чувственный марш, в котором слышится тяжёлая и основательная поступь слонов, нагруженных