Мама и гипноз. Часть 3

взгляд. Маша ахнула, сын при ней изувечил ее фаворитов среди обуви, медленно выпуская из рук обломки каблуков, он со стуком уронил их на пол. Она на такое могла только твердить: — Ты, ах ты... ты... ты...

Через минуту она привела приговор в исполнение. В мишкиной комнате, замужняя женщина и мать двоих детей легла на его колени и получала шлепок за шлепком по обнаженным, белым ягодицам за ужасное поведение сына.

— Не будешь в другой раз... бах!... трогать чужие... бах!... в-вещи! Как же больно!!! Ай!

Пот тек по ее лицу после очередного шлепка. Мишка как следует отрабатывал наказание. Ладонь сына соскользнула и частично ударила по выпирающему под задом безволосому пельменю вагины. Маша едва не заскулила. Ей надо было время, прежде чем подняться. И в эти минуты Мишка сжимал пятерней ее упругую попку, красную и опухшую от шлепанья. Его член выпирал и врезался в мягкий живот матери, что с голыми ляжками, как маленькая девочка, сейчас лежала на его бедрах.

— Ты достойно справился с наказанием, Михаил. — она с трудом поднялась, и натянула на место крохотные, синие трусики и брюки. — Я завтра куплю новые туфли, надеюсь с ними подобного не случится.

— Я все понял, мама.

— Хорошо, другого наказания ты не получишь, тебе и так сильно досталось.

И с чувством выполненного долга, а также зудящей задницей, она скрылась за дверью. Так все протянулось до седьмого дня. Мишка ходил темнее тучи. Наступило утро последнего дня, он остервенело чистил зубы, выкидывая из кармана в корзину, покрытые коркой засохшей спермы, мамины трусики. Завтрак под издёвки Риты, шутки отца и суетливые хлопоты матери вокруг стола.

Он еле дождался, когда сестра уйдет на учёбу, отец тоже ушёл, громко хлопнув дверью и они остались одни. Вот он! Момент Икс! Мишка торопливо подбежал к холодильнику, налил молока в стакан, стукнул по столу стеклянным дном и громко крикнул:

— Мааамааа!!!

Она зашла на кухню и воткнула руки в бока, ее глаза сощурились.

— Тааак, ты почему не на учёбе, Михаил? Она всегда называла его полным именем, когда хотела показать свое недовольство или огорчение.

Молоко уже не то, что было! Пить надо натуральное, в пекло «Сметановну»! — выпалил он, как на построении у физрука.

— Что? Что это значит? — ее брови удивлённо полезли вверх и Мишка не понял, начал ли действовать механизм фразы, или же все поздно. — Это какой то призыв для митинга? Вообще-то твой отец из кожи вон лезет, что бы мы могли ходить сытыми и пить это молоко!

Лицо матери покраснело, а пепельные волосы слегка растрепались, так она трясла от возмущения руками.

— Ну что ж, раз ты ведёшь себя как маленький, я и буду с тобой обращаться, как с ребенком!

И вот Маша стоя перед сыном, расстегнула кофточку, пуговицу за пуговицей, края одежды разошлись, оголили внушительных размеров чашки бюстгальтера. Вверху, над ними, выпирали частично открытые... СИСЬКИ. Настолько обнаженными, Миша не видел их никогда. В его горле