Столица Анголы

рассматривая убегающую стрелку, наконец, упрямо поджимает губки и, сдерживая смех, выплёскивает на них ушат горячей воды:

— Два часа тридцать пять минут назад. Под душем, — её лукавые глазки-чертовки горят задором.

В том, что это правда, нет ни малейшего сомнения. Богиня мастурбировала под горячим душем каких-то два с половиной часа назад, возможно даже думая о «симпатичном и умном», с которым она сегодня примет участие в эксперименте с генитальной стимуляцией памяти.

Андрей мысленно сползает под стол, горячая вода из душевой стекает на пол. Его рекорд теперь не кажется ему невероятным достижением. Пчёлы в улее гудят так, что в ушах звенит.

Остаётся подписать соглашение. Ничего необычного:

«Я такой-то-такой, далее именуемый как «Мужчина», обязуюсь бла-бла-бла, не увиливать от вопросов, отвечать честно, имею право отпроситься в туалет» — и так далее, и тому подобное. Пять страниц мелким текстом: права, обязанности, ответственность сторон, форс-мажор, условия, время, порядок проведения, расторжение договора, разрешение споров, дополнительные условия, заключительные положения, адреса, явки — контракт был явно составлен профессиональной командой юристов. Ни о какой «генитальной стимуляции» в умело составленном документе речи ни идёт.

Даша пробегает глазами договор, задаёт Бадулаю пару вопросов, когда и где она получит деньги, и дело остаётся за малым: все ждут, пока Андрей подпишет соглашение.

Он нехотя ставит подпись под огромным списком прав и обязанностей. Он надеялся найти здесь хоть какую-то информацию про эксперимент, но процедура описана очень расплывчато. Копаться в деталях сейчас кажется неуместным. Даша ещё подумает, что он боится. Трусишка, «симпатичный и умный».

Когда всё готово, Бадулай просит Дашу посидеть в кабинете, а сам идёт с Андреем в лаборантскую. Просит присесть на кушетку.

— Что вы делаете? — Андрей с тревогой наблюдает, как цыган набирает в шприц жидкость из стеклянной капсулы.

— Это успокоительное, чтобы ты не волновался. Действует как валерьянка. Ты ведь волнуешься?

— Ну допустим.

— А нельзя. Нельзя, чтобы участники эксперимента волновались. Иначе их память от стресса начинает плохо работать. В контракте, кстати, всё подробно про это написано. Ты что, забыл?

Про успокоительное и стресс Андрей, конечно, читал, но не думал, что всё так серьёзно.

Он вяло закатывает рукав, оголяя вену.

— Даше тоже сделают укольчик. Она ведь, как и ты, волнуется. Побольше даже твоего, — последние слова цыгана действуют опьяняюще.

— Откуда вы знаете?

Лекарство уже растворилось в крови. Глаза слипаются, пол уходит из-под ног, сливаясь с потолком.

— Она руки под столом мяла, когда мы общались, — звучит хриплый равнодушный голос цыгана сквозь белую пелену.

Тусклый свет наполняет пустую комнату со всех сторон.

Он сидит со спущенными до колен джинсами, трусами, скрючившись, как на унитазе, провалившись в глубокий пластиковый стул-капельку. Два десятка кожаных ремней обездвиживают спину, руки, ноги, надёжно фиксируя тело к железному каркасу стула.

Но что самое ужасное, его голые горячие яйца, абсолютно незащищённые, беспомощно болтаются где-то снаружи. Их вытянули с пенисом сквозь узкое круглое отверстие в сидении, побрили, смазали липким холодным гелем. Они непривычно горят, разомлевшие, распухшие, тяжёлые.

Андрей дёргается, яростно напрягает бицепсы, но это вызывает 

---

По принуждению, Наблюдатели

---

Вернуться назад