Кира

инициативу, она не будет играть по его правилам. Может укусить. Это будет стоить жизни. Или не будет?

Она видела возможность подыграть, чтобы расслабить внимание, усыпить бдительность насильника. Чтобы потом ускользнуть, упорхнуть, когда он проявит доверие. Если. Так ей хотелось жить!

Он включился в игру, поверил, что она хочет его. Страстный поцелуй подкрепился ускорением с его стороны. Он влетал в неё с бешеной скоростью, прибивая гладко выбритое влагалище провисшей мошонкой размером с кулак. Она не заметила, как сама превратилась в насильника. Скорость траха переметнулась на неё похотью. Она чувствовала себя грязной развратной девкой, которую поймали во дворе, сношают без презерватива за неимением лучших вариантов. Грязь льётся через рот, перетекает во влагалище, она соскользнула в эти мысли, чтобы окончательно не свихнуться. Стала грязной, чтобы не испачкаться.

Мужчина накинул кожаный ремень на шею, непонятно откуда взявшийся. Ремень сразу перетянул горло, и Кира хрипами пожалела, что согласилась играть. Воздуха стало очень мало, мурашки посыпались по коже куриными пупырышками, вернулись к голове мятным холодом. Она хрипела, выкатывая зрачки, а он накрывал её снова и снова пухлыми губами, заигрывая языком. Теперь она его укусит! В моменты поцелуя жизни он ослаблял хватку, давал ей себя подышать, подышать собой, потом вновь ограничивал кислород. Мурашки тёплыми волнами сходила до пят. Так он контролировал ситуацию, в которой она больше не чувствовала себя равноправной участницей. Как коварна обманчива роль женщины в сексе.

Страх смерти заставил Киру забыть о многих моментах бытия. Вот она неотвратимая реальность: он задушит её, хоть и обещал не убивать. А потом закопает в лесу, и никто некогда не узнает, что случилось с девочкой Кирой, почему она не вернулась поздно вечером домой.

Слёзы вновь покатились ручьями из глаз. Кира страдала, задыхалась от кислородного голодания. А он трахал её, беспощадно отдаваясь животной похоти. Её кожа стала фаянсовой, от бесконечных сходов лавин, ознобов, Кира чувствовала вокруг себя тонкий хитиновый слой, мятный, удерживающий её на плаву. В невесомости, без ремней она летела в пропасть.

Он прекратил подачу кислорода, и Кира отправилась в бесконечное путешествие по бескрайней пустоши Смерти. Она смотрела выкаченными стеклянными зрачками, карими, на звериное тело мужчины, вытрахивающее из неё последние остатки жизни, понимала, что он уже не остановится, пока сам не кончит, что она уже покойник и её смертельная конвульсия лишь усилит ему удовольствие. Он придумал всё ради этого момента согласия: её смерти и его оргазма. Он кончит в умирающее агонизирующее тело. Его острый взгляд кобры, гипнотизирующий, проникнет в душу. Здесь только ты и я, и я твоя, шептала она. Он убьёт тебя, возьмёт вину на себя.

Тело начало неадекватно реагировать на бесконечные проникновения, которыми насильник решил затыкать её до смерти ещё до удушения. Он уже не встречал упругости сопротивления, она стала дыркой для него. Хлюпающей сочной дыркой, грязной, которую он сношал с безумной силой. Влагалище сжалось в кулак, в глазах потемнело. Тело сдалось и забилось