Порочные желания. Глава 3. Окончание

В эту минуту и появились они: два поджарых пса, грязно-серого окраса, с проплешинами от лишая, покрытых коростой!

Тот, кто дал им клички, Фредди и Крюгер, был, или очень тонкого чувства юмора, или садист!

Псы, дружелюбно повиливая хвостами, смотрели на нашу, дружную, компашку.

— Ага! — ухмыльнулся Квазимода — А вот достойное завершение акта.

— Давно не было у вас сучек? Фреди? Крюгер?

Мальчишки замерли.

Пёсики насторожились.

— Ручонки им придержите! — скомандовал Квазимода, и мальчишки, прижали наши руки к диванчику.

— Ножками не дрыгать! Могут и цапнуть! Ну чё замерли? Фреди! Крюгер! Сучки готовы к соитию!

Псы, внимательно слушали, наклонив морды.

— Я всё сказал! Вперёд!

Не знаю, были, или не были, обучены пёсики, но они, как-то сразу, сообразили, чего ждёт публика!

Крюгер сунулся ко мне, а Фреди к Лизке. Сунулся, в прямом смысле: между ног, мокрым носом!

Я ощутила, разверстой пиздою, влажное и горячее дыхание, а потом...

Если вам лизали, хоть раз, клитор, то вы имеете представление, как это приятно!

Мне, лизали! Точнее, лизала! Лизка! А я, лизала Лизке!

Но, то, что сделал мне Крюгер, а Фреди — Лизке (я хоть и тащилась, но слышала, как тащится Лизка), не идёт, ни в какое сравнение, с предшествующим опытом!

Сколько сантиметров язык у человека: пять? девять? На сколько сантиметров, можно выпялить язык, изо рта? На три? на пять? на семь? Но даже таким языком, умело орудуя, можно доставить девушке наслаждение.

Боже мой! Как он лизал! Ни до, ни после, никто не лизал мой похотливый клитор, так, как это сделал Крюгер! Плешивый, и весь в коросте, бездомный пёсик!

Лизка, потом, этими же словами, выразила свои ощущения. Присовокупив — Жаль, что у тебя, не собачачий...

Я, правда, так и не поняла: хуй? или язык?

Его язык, гораздо более длинный, чем у Лизки (чем твой, говорила, мне, потом, Лизка) и доставал там, где Лизкин (где твой, говорила, мне, потом, Лизка), достать не смог бы, ни ко гда! Покрытый тысячами мельчайших пупырышков, которые я чувствовала, каждым, квадратным, миллиметром своего лобка, промежности и ануса... — Оооо! От наслаждения, я задрала ноги, и раздвинула их, давая Крюгеру, полный доступ к моим прелестям. И он ублажил меня, так, как никогда, до этого, не ублажала меня Лизка (Лизка, мне, потом, сказала то же самое). Его горячий и влажный, покрытый пупырышками, язык, двигался от кобчика, до клитора и выше, к животу... — Оооо! Блаженство! Я стонала, закатив глаза, и мальчишки отпустили мои руки, и пялились, во все глазёнки, то на мою улыбку высшего блаженства, то на язык Крюгера, орудующего у меня между ног.

Блаженство не может длиться бесконечно. Закончилось и наше, с Лизкой.

Пёсики, возбудились!

И полезли на нас, тычась своими красными собачачими, в наши, распалённые лаской и похотью, киски!

— Оооо! Здесь было всё! И наслаждение от ебли, когда пёсик, засунув свой шестнадцатисантиметровый, двигался в одном темпе (подёргивая задом) минут семь, до первого излияния. И раздирающая, своды, боль, от кнора, раздувшегося и застрявшего в пизде ещё на пять минут, до второго