Амстердам. Три дня Содома. День первый

квазимодо, но и вывернуться перед ним через анус наизнанку: слава богу, что до этого дело не дошло.

Андрей был двумя руками за легализованный косяк, о котором он мечтал еще в автобусе, трясясь по булыжной мостовой в обществе просветленных зомби. Ольга предлагала закатиться в фешенебельный ресторан — «ты угощаешь» напомнила она Ларисе, как будто бы кто-то из присутствующих возражал или сомневался в этом: все деньги на поездку и так были у нее. Денис, которого под белы рученьки вывели на свежий воздух, ничего не хотел — даже переводить. Он то и дело косился на Ольгу, боясь, что теперь она примется за него. А Лариса безапелляционно заявила, что, поскольку Ольга сыграла в победе тела над разумом ключевую роль, невзирая на наличие спецсредств у контрагента, ее необходимо снабдить подобным арсеналом во что бы то ни стало.

— И куда же ты хочешь отправиться? — Спросил Андрей, даже не представляя, где можно реализовать ее последнее предложение.

— Я хочу сделать твоей жене пирсинг, — тоном, не терпящим возражений, заявила Лариса, — как у того старого перца, — и уверенно двинулась по улице куда-то вбок, словно салоны пирсинга были разбросаны по городу, что твоя семечковая шелуха.

Остальные участники событий кисло переглянулись, и потащились за ней, зорко посматривая по сторонам: не попадется ли где-нибудь по дороге ресторанчик, пиццерия, или беляшная на худой конец. Но солнце было сегодня на темной стороне силы: пройдя почти квартал, они наткнулись на небольшой тату-салон. На афише перед входом была изображена экзотическая парочка молодых отщепенцев: парень с зеленым ирокезом на голове, расписанный по всему телу в стиле картин Иеронима Босха, и полуголая девица, «пробитая» и закольцованная во всех местах, кроме горла и глазных яблок.

Андрей содрогнулся при виде персонажей из рекламного плаката, которых наверняка после смерти не пустили бы даже в ад, и украдкой посмотрел на Ларису: она сияла, как луна в ночи. Уверенно толкнув дверь, предводительница скрылась в полумраке чистилища, и Андрей шагнул за ней, робко оглядываясь на жену. Ольга подтолкнула к входу Дениса, пытавшегося незаметно свинтить от этой юдоли страданий и порока, и пошла сама вслед за ним: нельзя было допустить, чтобы незнание языка привело к необратимым последствиям у нее — лучшей работницы месяца.

Внутри небольшого помещения неожиданно пахло ванилью и еще чем-то сладким. Все стены салона были завешены фотографиями работ и различными плакатами подходящей тематики. Горизонтальные поверхности комнаты — от стола до подоконника — были заставлены алкоголем всех мастей и расцветок: бутылки были початые, и обстановка напоминала внезапную ревизию в левом баре. В пестроте радужных стен Андрей не сразу разглядел мужчину — видимо, мастера пирсинга или тату. Он полулежал на диване, и что-то потягивал из кружки-черепа через зеленую соломинку. Окинув входящих заинтересованным взглядом, он поднял руку в приветственном жесте.

— Нi! — воскликнул он, и встал с дивана, отставив кружку на стол.

На нем были надеты кожаные штаны с низкой посадкой, подчеркивающие его ровные ноги, и на носу — солнцезащитные