Скайрим — изнасилование эльфки

рассветет и так уже скоро.

Пока хускарл занималась сбором трофеев, Довакин похлопал оглушенную эльфку по щекам.

Через мгновение взгляд ее сфокусировался и тут же стал яростным.

— Как вы посмели, вы, жалкие людишки, напасть на уполномоченного талморского юстициара? Вы хоть знаете, что с вами сделают после этого?

— Как всегда, такая высокомерность и желание выпятить свое превосходство над другими. Как же много раз я это слышал от таких, как ты, — ответил Довакин и вдруг отвесил пленнице пощечину. — Как же меня заебало, что всякие эльфские пидоры и шлюхи вроде тебя корчат непонятно что, оскорбляют всех вокруг, ходят с показанным высокомерием. Вы всегда меня раздражали — и надо же, какая удача, взять в плен альтмерку, даже почти не покоцанную. Ну да это ненадолго.

— Ты, жалкий норд, освободи меня, и я покажу тебе, кто тут шлюха и пидор! — взъярилась пленница, но Довакин снова ударил ее. Светло-зеленая кожа потемнела в месте удара.

— Заткнись, — сказал даже как-то добродушно Довакин. — Тебе сегодня достанется. И от того, как ты будешь себя вести, зависит то, останешься ли ты жива. Так что советую особо нас не дразнить.

Альтмерка лишь сверкнула глазами.

— Лидия, ты закончила?

— Да, мой тан.

— Тогда иди сюда и раздень эту альтмерскую шлюшку. Скоро мы увидим, как из высокородной, благородной и гордой женщины она превратится в покорное униженное животное.

Сам норд уселся на камень и снял с вертела жирный кусок мяса. Обжигаясь и шипя, Довакин с удовольствием впился зубами в мясо, наблюдая, как его хускарл подошла к пленнице и пнула ее в живот. Затем девушка достала нож и рывком разрезала талморское одеяние. В свете костра показались две довольно-таки красивые полные грудки зеленоватого цвета. Хламида полностью поддалась ножу, и теперь на альтмерке была лишь набедренная повязка, но через секунду исчезла и она. А ведь ночи в Скайриме холодные, — с удовольствием подумал Довакин.

Зеленоватая кожа альтмерки была гладкой и молодой на вид, лобок был чисто выбрит, небольшие половые губы скрывались между сжатых бедер.

— Раздвинь ноги, шлюха, — приказала Лидия, и в ее голосе было больше ненависти, чем каджитов в Эльсвейре.

Альтмерка лишь глядела на нее снизу вверх взглядом, полным презрения.

Тогда хускарл, не скрывая удовольствия, с размаху пнула пленницу в голову. Затем присела, взяла ее за грудь и с силой сжала, ощущая, как горячая плоть страдает в сжатом кулаке. Альтмерка молчала и не раздвигала ноги, хотя ее губы сделались плотно сжатыми, а в уголке глаза выступила невольная слезинка.

Лидия уселась прямо в доспехах альтмерке на живот, причем ее связанные за спиной руки уже наверняка ужасно затекали. Хускарл схватила пленницу за соски и больно выкрутила, да так, что спина юстициара выгнулась ей навстречу. Последовал еще один удар по лицу.

— Ты раздвинешь ноги, милая моя, — ласково пообещала Лидия и добавила еще раз, и еще. Пока она сидела на пленнице и лупила ее по лицу, Довакин доел, вытер руки, подошел и рывком развел альтмерке