У нас не курят

такая нервная будешь.

Её подружки заржали. Черт, надо выбираться отсюда, вот только как?

— Да я вообще-то не курю, девчонки. У меня на дым аллергия, и день сегодня тяжелый, вот я и сорвалась на вас. Но вы извините, ладно? А я пойду уже, хорошо?

— Пойдёшь-пойдёшь, — ответила брюнетка. Вот только извинишься как следует, и сразу пойдёшь. Если ходить сможешь.

Они опять заржали. Я потихоньку пятилась спиною к выходу, брюнетка наступала, а остальные хихикали, явно наслаждаясь моей беспомощностью.

— Что ж ты, сука, людям отдыхать мешаешь, а? Это что, я в своём родном универе уже и покурить спокойно не могу, да?

И она неожиданно залепила мне пощечину, да такую, что я аж отлетела назад, упав на руки тех, что стояли возле дверей. Они тут же вытолкнули меня опять на середину помещения. Брюнетка стояла, скрестив руки, прямо напротив меня, другие барышни тоже начали одна за другой отделяться от стен и подоконников и подходить ближе.

— Ну, извиняйся, давай!

Деваться было некуда.

— Извините...

— Громче!

— Извините!

Ещё одна пощечина, от которой я чуть не упала на кафельный пол.

— На колени, ссука!

Видит Бог, на колени перед этими тварями я становиться не собиралась. Но в этот момент брюнетка снова ударила меня по лицу — и ещё сильнее, чем раньше. Я пошатнулась, и тут одна из стоявших сзади девок саданула мне под колени, так что я растянулась на холодном полу. Брюнетка тут же вцепилась мне в волосы и потянула вперед, накручивая их на кулак, я взвыла от боли и схватилась руками за голову — и вот оказалось, что я ползу вслед за ней на коленях по полу женского туалета, а вокруг смеются и подзадоривают мою мучительницу шестеро разгоряченных издевательствами надо мной жестоких баб.

И тут я задохнулась — кто-то из них со всей силы саданул ногой в живот. Тело пронзила острая боль, воздух полностью вышибло из легких, и оставалось только разевать рот в попытке хоть немного вдохнуть и ползти туда, куда меня за волосы тащила садистка. О том, чтобы хоть как-то сопротивляться, речи быть не могло.

Брюнетка (а сильная ж, падла!) подтащила меня к вмонтированному в пол возле стены неработающему унитазу. Он стоял тут, сколько я училась в универе, зачем — непонятно, ведь все кабинки находились за стенкой, во втором туалетном помещении. На унитаз опустили крышку, а меня, стонущую от боли, положили сверху так, что оказалось, что я стою возле него на коленях раком. Двое девок схватили за руки, завели их за спину и туго связали чьими-то колготками, а ещё одна прижала мою голову к крышке так, что невозможно было повернуться или хоть что-то разглядеть. Краем глаза я видела ноги мучительниц, обступивших меня тесным кругом.

— Аааа! — закричала я, — Помогите!!!

— Ты гля, — откликнулся прокуренный сиплый голос. Кто это говорил, я не видела, — мы её еще не наказывали даже, а уже спасите-помогите, обидели деточку-целочку.

— Да кто её тут услышит — ответил другой голос. Универ пустой,