У нас не курят

все ушли давно. Только вахтерша — так она вниз на 2 этажа и вообще в другом крыле. Не докричится.

— Да ну на фиг, давайте лучше заткнём, а то она нас задолжает своим воем.

— О, а я даже знаю, чем — откликнулся радостный звонкий голосок. У нас же сегодня физкультура была, у меня трусы грязные есть, пропотела вся!

— Так ей, суке! И у меня есть!

— И у меня!

Нет, только не это! Я стала плакать, обещала вести себя тихо, но ничего не помогло. Сучки опять вцепились мне в волосы, заставили открыть рот и запихали туда — для надежности — целых 2 пары скомканных, вонючих, пахнущих потом и грязными женскими письками трусов, да так, что во рту вообще не осталось пустого места, даже щеки немного расперло, а сверху заклеили губы широкой лентой скотча. Теперь я даже кричать не могла — только мычала. Спасения не было.

— Ну что, блядина, теперь не пиздишь, что курить здесь нельзя? И спасите-помогите не орёшь? Ты не боись, мы тебя сильно пиздить не будем, чисто по науке, для воспитания — захохотали вокруг — Мы ж тут все педагоги, знаем, как надо. Вот смотрю, юбочку поднимаааем... Трусики приспускаааем...

И по моим ягодицам бесцеремонно зашарило сразу несколько пар рук. Они задрали юбку, стащили вниз, к коленям, белье и начали щипать и оглаживать мою голую попочку. Блин, да что они делают? Они что, лесбиянки все, что ли? Поглаживания сменились ударами — сначала легкими, как будто шутливыми шлепками, а потом — полновесными затрещинами. Было очень больно. Я замычала и попробовала вырваться, но меня тут же прижали обратно к крышке унитаза, и одна из барышень — не самой легкой, надо сказать, комплекции — уселась сверху мне на лопатки. Даже дышать стало тяжеловато, а пошевелиться вообще не возможно.

— Смотри, у неё уже вся жопа красная, — обменивались впечатлениями мучительницы, по очереди нанося мне всё новые и новые удары.

— Ага, и вон от руки моей отпечаток.

— А ну, давай ещё я пиздану.

— Давай, а от уже я чё-то устала.

Наверное, избиение продолжалось еще минут 15, но мне они показались вечностью. Меня лупили руками и ногами, не только по попке, но и по спине и даже по животу, давали подсрачники, стегали ремнем с железной пряжкой и найденным в подсобке старым шлангом, били по спине со всей дури шваброй. Чтобы не дергалась, на моей шее все время кто-то сидел — девушки менялись, потому что всем хотелось принять участие в наказании. Попа уже вся горела, спину ломило, но худшим было само мое положение. Поздним вечером, в прокуренной женской параше, во власти каких-то бешеных беспредельщиц, связанная, истерзанная, избитая, с голой попой, с грязными чужими трусами во рту... Блин, да я же просто сказала, чтобы они здесь не курили!

Наконец экзекуция закончилось, девки, видимо, устали, заскучали и сели перекурить.

— Ну что, сучечка, сделала выводы? — за волосы подняла мою голову от унитаза брюнетка, с оплеухи которой все началось —