Московская штучка

ляжкам потечёт.

Он часто бесцеремонно, запирая дверь на ключ, лапал её девичью упругую грудь, вывалив её из бюстгальтера, припадал губами к соскам и гладил ягодицы, залезая большими руками в её трусики, когда он пытался склонить к более интимным действиям, она «становилась бревном», без чувств и желаний. Он пытался её распалить, но нарывался на холодный, где-то даже брезгливый взгляд, который заставлял его остыть. И совсем его убивал холодный вопрос: «Не наигрались, Юрий Фёдорович?»

У них сложились странные отношения — она и хотела, и боялась, и презирала его, а он... что он, она не знала. А он её искренне уважал за стойкость и смелость, хотел её желанного тела, но сдерживался.

Её холодность начала распространяться на весь мужской пол и, как следствие, парня у неё не было. «Снежная королева» окончила институт с отличием и получила рекомендацию в престижную фирму, но до выпускного вечера оставалась девственницей.

Вечер, шампанское, танцы, веселье и тут появился он и пригласил её на медленный танец. Он ничего не говорил, а только нежно прижал её к себе, так, что она почувствовала животом вздыбленность его члена, но не отодвинулась, а обвила его талию.

— Будь моей женой. — тихо и спокойно произнёс он.

— Ладно. — кивнула она, не веря в происходящее, и уткнулась лицом ему в грудь.

Они сбежали с вечера и долго гуляли по ночной столице, целуясь на каждом углу. Она купалась в ласках его сильных рук, не стесняясь ни сжатий налившихся грудей, ни тисканья упругих ягодиц, ни проникновения его пальцев под трусики к её пушистому лобку.

— Оказывается ты такая распущенная. — удивился он.

— Нет, милый. Я раскрепощённая. — заявила она.

— А в чём разница?

— Распущенная — дорвавшаяся до свободы, раскрепощённая — сбросившая с себя оковы сдержанности.

Потом они поехали к нему домой. Он открыл старинные массивные двери и подхватив на руки внёс в квартиру.

— Я тебя люблю! — кружил он её по комнате.

Она счастливо смеялась, закидывая голову назад, подставляя его горячим губам шею и почему — то, уже полуобнажённую грудь, а когда он опустил её на кровать, то она вообще осталась в одних трусиках.

— Не наигрались, Юрий Фёдорович? — сказала она свою коронную фразу, повергая профессора в ступор и видя его реакцию, снова заливисто расхохоталась, стаскивая с него рубашку.

— Наташенька, я уже наигрался и мне больше никто не нужен. Я люблю тебя.

— Я тебя тоже люблю. Полюбила с первого раза. Любила и ненавидела, зная, что ты трахаешься со всем факультетом. Как я завидовала им! Юра, милый, возьми меня. Я хочу, чтобы ты стал моим первым мужчиной.

— Так ты ещё и девственница? — искренне удивился он. — Тогда может быть отложим на после свадьбы?

— Нет, дорогой. Я не хочу повторять ошибки моей матери.

— И в чём состояла её ошибка?

— Она хранила свою невинность до конца, а оказалось, что у него член маленький и кончает он на счёт «три», после чего засыпает, отвернувшись к стенке. Я хочу до свадьбы