Супружеские игры (окончание)

ужасней мне виделось мое нынешнее положение. Я стала понимать, что теперь я попала, так попала и то, что было со мной до этого — еще цветочки! Но защитная реакция на монолог следователя у меня появилась в виде оправдания.

— Но, я наркотиками не торговала, я — просто жертва обстоятельств!

— Конечно, все вы так говорите, когда вас берешь с поличным. Ваши соучастники говорят, что вы привезли вчера 100 грамм героина и 10 грамм кокаина и предложили им продать товар, и что якобы у вас есть покупатель, а они могут поучаствовать в сделке обеспечив вам прикрытие.

— Но, это неправда, — срывающимся голосом попыталась защититься я.

— А ну-ка покажите руку, — следователь, бесцеремонно задрав мне, рукав осмотрел мои руки, — и, увидев следы от уколов добавил, — вы же вчера были на игле. Давно на игле?

— Нет, нет, меня заставили, кололи насильно, — я пыталась изо всех сил говорить правдоподобно, чтобы он мне поверил.

— Вы еще скажите, что наркотиков вы не привозили вчера и не предлагали их продать. Я вашу публику знаю хорошо. Если запахло жареным, то вы готовы мать родную продать, а себя оправдать. Где ваше желание помогать следствию. Для оказания помощи нужно признаваться. Я — жду признаний.

Следователь потер переносицу и приготовился записывать. Я молчала. Он, подождал пару минут, пожал плечами и убрав в папку лист незаконченного протокола допроса.

— Я ни в чем не виновата! — срывающимся голосом сказала я.

— Факты говорят обратное. Наркотики у вас в кармане плаща — раз, ваше пристрастие к наркотикам — два, показания соучастников — три, и смею вас заверить показания покупателей, которые при опознании вас узнают — четыре. Этого вполне достаточно, чтобы вас не допрашивать, передать дело в суд, где с вами церемониться не будут, а впаяют вам червонец или пятнашку. Но, я — сегодня добрый и предлагаю вам смягчить свое наказание.

Я, молчала. Он видимо удовлетворился своей тирадой и, позвав милиционеров, приказал: «Заберите ее. Сначала на Захарьевскую, оформляйте, как задержанную. Завтра, послезавтра я привезу санкцию, и оформим, как обвиняемую». На запястьях мне защелкнули наручники и, выведя во двор, посадили в милицейский Уазик. Водитель и еще один милиционер — сопровождающий повезли меня в сторону города. Проехав примерно полчаса. Водитель, посовещавшись со старшим, свернул с дороги в лес и остановил машину.

— Что блядь, влипла? Обслужишь нас ласково, мы разрешим тебе по дороге в КПЗ позвонить. Все равно тебя в КПЗ выебут — там у них все запросто. А ты ничего симпатичная, — добавил старший и стал шарить рукой у меня под юбкой.

От него несло перегаром и потом. ...От водителя шел нестерпимый запах давно не стираных мужских носков. Мне стало противно. И я попыталась оттолкнуть руку старшего и свести вместе ноги.

— Слышь, Петруха, она брыкается, — заржал он.

— Значит, звонить не будет, — подвел итог Петруха.

— Ну, ты блядь, выходи из машины, — и он, ударив меня по лицу, схватив за шиворот, выволок меня из машины.

Толкнув меня лицом в траву