Сексесса на одну ночь

стороны свои красивые и сильные ноги, давая возможность войти меж ними бедрам Гоги и одновременно держась правой рукой за мужскую силу Андо, левой рукой за соответствующее место Жоры, которые вновь приобрели свой прежний, но теперь совсем не казавшийся ей угрожающим, вид.

Гога упал на нее всем телом, впился в ее губы в длинном безумном поцелуе, и одновременно она ощутила, как что-то тупое начало давить еймеж ног. Она поняла, что началось. Но то ли Гога боялся сделать ей слишком больно, то ли просто не знал и не умел, но его член не шел, а давил, давил и никак не мог попасть в желаемое место и произвести желаемое действие. И она уже чувствовала, как ослабевает эта сила давления и напора, и Неле вдруг стало по братски жалко, что вот сейчас этот ее милый и красивый братик, хоть и делает он ей сейчас больно, опозорится перед всеми ее другими братиками, а ведь наверное это может стать для него таким позором и стыдом перед друзьями, что сам взялся поперед всех ломать целку и опозорился, все это так быстро и бессвязно промелькнуло у нее в голове, волна жалости и сочувствия захлестнула ее, что она, превозмогая боль, вдруг сделал резкое движение тазом вверх прямо навстречу этой мучительной силе давления и услышала как будто даже щелчок разрываемой девственной плевы, и что-то мягко и плавно вошло в глубину ее тела, и это ж и в о е в ночной глубине ее тела запульсировало в каком-то бешенном ритме, толкаясь в разные стороны, открывая в ее теле какие-то новые чувственные области, которые она никогда не ощущала и не знала чувственно... Судороги, почти эпилептические, охватили все тело Гоги, он еще несколько раз нескоординированно дернулся на ней и затих. Острая боль сразу же ушла, оставался только какой-то ноющий осадок из открывшихся для нее телесных глубин, и все оказалось совсем не так уж ужасно, как ей говорили подруги. Двумя руками она охватила голову Гоги и поцеловала его в губы.

— Спасибо, Гога, — сказала она и взглянула на него. На его глазах стояли слезы первого наслаждения и первого восторга сексуального приобщения и радости, что не оказался он перед друзьями слабаком, и тайного осознания, живущего в каждом мужчине, что оказался он приобщен к великому чуду и тайне превращения девушки в женщину... — А теперь освободи рабочее место. Кто следующий? Давай, Андо.

Она отметила сразу, насколько глубже вошел в нее член Андо, не зря же она сразу его испугалась, он распирал, он давил, ощупывал и ласкал какие-то совсем другие места, иногда было больно и казалось, что это подступает к самому горлу, но эта новая боль затмевала старую и еще более была сладостной. Было какое-то чудесное слияние всех четырех тел. Пока Гога, Андо, а затем и Жорик извивались над нею в конвульсиях первого в своей жизни полового акта, множество других губ