Сын Танелона

прошли минуты, а возможно всё это безумие длилось часами, но вскоре вокруг не осталось никого, ни одного живого орка, чтобы его убить, пустота, залитая светом угасающего солнца. Потеряв возможность убивать, Самсон потерял стимул двигаться. Сознание медленно всплыло из розовой дымки, он осознал себя как личность, с трудом заворочались какие-то мысли, он куда-то шёл, что-то делал... Его послали? Куда? Зачем?

Самсон стал оглядываться вокруг, но не видел никого, кроме расчленённых зеленопузых, во рту пересохло как в старушечьей манде, горло болело, будто по нему прошлись железным ёршиком, мышцы издавали сухой треск при каждом движении, в некоторых местах на руках расплылись гематомы, там мышцы пострадали особенно сильно во время тяжёлых даже для танелонца нагрузок. Гигант посмотрел на свои пустые ладони и только теперь серьёзно встревожился — секиры не было! Оружие нашлось быстро к его облегчению, оно застряло в черепе громадного орка, лежащего на земле и придавленного тушей своего же скакового вепря. Разрубленные половинки рогатого шлема валялись поодаль, у раскинутых рук дикаря лежали обломки щита и сломанный боевой тесак. У вепря тоже был прорублен череп, прямо в середине широченного лба. Самсон узнал работу своего оружия. Он не помнил, как завалил этого здоровяка, но не сомневался, что это сделал именно он!

Танелонец упёрся в морду орка сапогом, схватился за рукоятку и с третьей попытки выдернул оружие. Этот зеленопузый оказался самым крупным, в росте он наверняка не уступил бы самому Самсону, а в ширине даже превзошёл бы! Доспехи склёпаны из различных кусков металла и кольчужной сетки, на плечах меховой плащ, во многих местах кожа проткнута украшениями — добытыми клыками, золотыми и железными серьгами. Морда размалёвана синей краской. Самсон бы не удивился, если бы узнал, что прорубился до ставки вождя и завалил самого Махруджа! Только это было теперь неважно, вот он, Самсон, стоит израненный, покрытый кровью, но живой! И вот они, орки, сколь бы сильны они ни были при жизни, все стали равны в своём ничтожестве после смерти. Мусор. Одноразовая пища для топора и стервятников.

Самсон отправился обратно, следуя по эдакой уродливой тропинке выложенной трупами. Он шёл буквально по своим следам.

— Ох ты ж, Самсон идёт! Эй, Самсон вернулся!

Скидийские Воробьи стали лагерем намного дальше того места, на котором сражались несколько часов назад. Совсем скоро поле брани начнёт смердеть, и лучше в это время не находится с подветренной стороны, да ещё и так близко. Вокруг капитанского шатра выросли потрёпанные старые палатки, загорелись костры и уже кое-где начинали звучать песни. Ещё через несколько часов все вокруг будут пить и плясать, горланить заученные ещё в молодости куплеты, радоваться тому, что выжили и проливать вино за тех, кто сложил голову. Но не сейчас. Сейчас все зализывают раны, ротные несут капитану списки потерь и, судя по трём внушительным сундукам, вокруг которых стоит охрана, наниматели решили не затягивать с оплатой. Удивительный прицедент. Ходриг говорил с какими-то людьми, он