Сын Танелона

толстые оркские мускулы сдают, когда Самсон наваливается со всей мощью, хрипя священные слова с вылезающими из орбит глазами! Руби, секира, руби их! Ещё крови! Ещё боли в руки! Ещё трупов, извергающих содержимое! Пусть кости трещат, пусть трещит плоть, пусть дохнут враги и их ярость питает воина, который живёт только в битве за жизнь, а вне её — лишь существует! Сеча, дева в платье из содранной кожи, Сеча, дева ступающая по выпущенным кишкам, прекрасная и омерзительная Сеча, сжимающая топор и кубок, богиня, посылающая благословение, прекраснейшая богиня, с ликом, омытым кровью, напои сына Гнева! Напои кровью того, кто жаждет! Сеча!

Valloittakaa pohjoinen maa joka kuuluu teille

Vahvistukaa sillä tie on avoinna sankareille

Myrskyä vahvemmin voimin kohti totuutta matkatkaa

Veljeskunnan vierellä voittoon ratsastakaa

Враги падали один на другого, а он шёл всё дальше и дальше, изрезанный, истыканный короткими стрелами, покрытый густой чёрной кровью, слепой, не могущий видеть ничего кроме лезущих отовсюду зелённых морд, мелких и жалких уродцев копошащихся у его ног! Секира поднялась, секира упала, голова отлетела, блок, удар коленом, тычок обухом к горло, сапог проламывает череп, замах, удар, двое падают бездыханными, разворот, парирование, кулак крушит челюсть, разворот, рубящий удар, лезвие проламывает рёбра.

Koko maailmaa vaikka uhmatkaa tä tä totuutta julistakaa

Joka metallia haluaa se metallia saa,

Meitä turha on vastustaa

Когда над сечей начала играть музыка? Когда рёв труб и орков стал столь мелодичен? Когда грохот и лязг сталкивающегося оружия стал сплетаться в бойкий весёлый мотив? Когда ушла боль? Когда орки стали такими медлительными, почему они ползают, как мухи, увязающие в дерьме? Разве это важно? Важно убить их! Убить их всех! Рубить! ...Крушить! Пусть они умрут! Сила против силы! Давайте, вот он я! Я иду к вам, я хочу дотянуться до ваших шей и свернуть их! Я хочу сделать ожерелья из ваших зубов! Я хочу наслаждаться вашей агонией, когда буду вытаскивать и наматывать на руку ваши кишки! Вы моя пища! Мои яства! Я сожру вас всех и поделюсь с богами, ничтожные хиляки! Ну же! Ну же! Ещё! Ещё!..

Самсон больше не мог петь, он не мог больше думать или говорить, он не мог больше ничего, кроме как убивать, песня и резня призвали на него то, что танелонцы называют благословением богов — боевое безумие. Движения гиганта ускорились, ощущение боли полностью исчезло, сила ударов не просто рубила твёрдые оркские тела, они взрывались от соприкосновения с оружием, разваливались на части. Орки не успевали даже понять, откуда пришла смерть, как их черепа оказывались проломлены, руки оторваны, кишки выпадали на землю, позвоночники крошились, а по их телам вышагивала смерть с безумным неживым лицом. Тяжёлая танелонская секира рубила и рубила, порхая вокруг хозяйского тела, убивая прежде чем кто-то успеет нанести удар. Время стало абстрактным для Самсона, он растворился в стихии войны и лишь продолжал движение, наугад выбирая направление, кладя на землю поверженных врагов, прежде чем сделать хоть один шаг. Возможно,