История одного развода

Женщина, лежавшая рядом, не просто раздражала, она вызывала острую ненависть, ярость, желание задушить подушкой, чтобы уж разом покончить и с храпом, и с запахом изо рта. «Господи, тридцать лет! Тридцать лет я живу с этой жабой! Уму непостижимо!» Эта мысль преследовала Олега Петровича последние полгода, а за прошедшие две недели превратилась в навязчивый кошмар. Особенно гадко было на душе после исполнения супружеского долга, будь он не ладен! И не то чтобы долг этот требовал от Олега Петровича какого-то особого самоотречения и насилия над собой. Нет! Он вполне исправно возбуждался два раза в неделю, лаская бесформенное огромное тело жены, изученное до мелочей во всех его закоулочках, со всеми его запахами, звуками и даже послевкусием. Но вот потом, когда всё бывало кончено, и они отваливались друг от друга как две сытые свиньи от корыта, вот тогда-то и настигала его лютая меланхолия и презрение к себе. «Мне пятьдесят три года. Неужели это всё, что осталось мне в жизни?! Неужели ничего больше не будет?!!» — ледяная волна липкого ужаса накрывала Олега Петровича по самую едва наметившуюся лысину. Он вставал с постели, напоследок мстительно ткнув жену в рыхлый бок и оборвав набирающую обороты могучую песнь храпящего бурлака.

Стоя на балконе в синих сатиновых трусах, этом классическом символе семейного рабства, Олег Петрович продолжал ковырять свои раны, выпуская аккуратные колечки сигаретного дыма в фиолетовое июльское небо. Нет, он не был примерным семьянином, хранящим верность одной женщине всю свою сознательную жизнь после бракосочетания. Олег Петрович никогда не упускал возможности прижать смазливенькую сотрудницу в пустом коридоре и даже с разной степенью успеха лазил в трусы к своим коллегам на корпоративных вечеринках, но всё это было не то. Не то! Душа и тело хотели чего-то нового, неизведанного, захватывающего дух и побивающего все рекорды мужской состоятельности.

В голове Олега Петровича неожиданно родился план. Он был прост и ясен, состоял всего из трёх позиций, первая из которых гласила: «Надо уволить Любу из бухгалтерии». Олег Петрович загасил сигарету о балконные перила, бросил окурок вниз и, удовлетворённо плюнув с десятого этажа, отправился спать.

Любовь Ивановна Хрякова, в девичестве Пустодырова, вполне оправдывала обе свои фамилии. В девушках Люба поставила себе цель сделать карьеру комсомольской богини, что при её внешности было задачей не из лёгких. Высокая, мосластая, с длинными руками и большим размером ноги, она брала мужиков распахнутостью своих объятий и отсутствием претензий «после того, как».

Первый секретарь райкома, товарищ Пименов, член ЦК ВКПб с тысяча девятьсот махрового года, слезая с Любы как-то после обильного комсомольского застолья по случаю годовщины Ленинского комсомола, растроганно проговорил: «Ну, дева, уважила старика! Давненько мой мальчонка такого не вытворял. Проси, что хочешь!» И Люба не растерялась. Должность инструктора по культурно массовым мероприятиям стала первой ступенькой в её карьерной лестнице. А дальше — проще. Как-то сама собой плелась биография, и до заветной цели оставалось совсем недалеко. Как вдруг... 

---

Служебный роман

---

Вернуться назад