ни совался, всякий раз попадал в тупик. Ее старые друзья ничего о ней не слышали. Она закрыла свою страницу в Фейсбуке. Отдел кадров не разрешил мне просмотреть ее заявление о приеме на работу из соображений конфиденциальности, но дружелюбный клерк не для записи сообщил мне, что она не назвала никого из ближайших родственников, через кого я мог бы попытаться связаться с ней. Университет Миссури ничего о ней не слышал, с тех пор как она закончила учебу.
Моя одинокая личная жизнь, моя депрессия из-за неудачного брака и полная неспособность найти единственного человека, который действительно имел для меня значение, помимо моих родителей, — все это начинало влиять на мою работу. Дошло до того, что однажды в дверь просунул голову мой босс и зарычал на меня:
— Посмотрите на бедного маленького мальчика, плачущего над пролитым молоком! Слушай, болван, тебе лучше вытащить голову из своей задницы и все исправить, иначе твоя сделка по синдикации умрет, прежде чем даже родится.
Его слова были резкими, но думаю, именно они вывели меня из ступора, потому что я засучил рукава. Я пришел сюда ради своей работе, и не хотел ее терять. «Черт побери», — подумал я, — «если я провороню тетю Агату так же как Ники и Мэнди, я действительно займу призовое место в соревнованиях по тупости!» И это было правдой: я на самом деле полюбил тетю Агату и всех ее читателей, даже если и был столь же невежествен, как и они.
И вдруг ко мне пришла идея. Она была безумной, утопичной и, вероятно, наивной, но отчаянные времена требуют отчаянных мер.
«Дорогая тетя Агата, я работал с женщиной, которая была всем, чего я когда-либо хотел, но из-за всякого другого, происходящего в моей жизни в то время, я этого не понимал. В результате я позволил ей уйти и теперь не знаю, как ее найти. Что мне сделать, чтобы исправить самую большую ошибку в моей жизни?
Слепой из Бетесды»
«Дорогой Слепой из Бетесды, твоя единственная надежда — это если она когда-нибудь узнает, что ты чувствуешь, и даст тебе еще один шанс. Но если когда-нибудь она это сделает, лучше не позволяй ей снова уйти!»
Знаю, знаю: какой это глупый, бессмысленный жест. Но я должен был попробовать, хотя бы ради собственного спокойствия.