Развод по-белорусски

подумали — обычный (!) указательный палец и медленно срываю пломбу. Всю ночь это длилось. Я заколупался, но это того стоило.

В следующий раз она вцепилась в меня руками и ногами, я тоже после трёх месяцев осады заскочил в крепость на полном ходу с саблей наголо.

— Что ты со мной делаешь? — она реально испугалась своих первых ощущений, когда я, не сдерживаясь, начал её трахать.

«Теперь уже, что хочу, то и делаю», — думал я, продолжая вгонять в неё член на старенькой односпальной кроватке. Она кусалась, царапалась, первое время стонала, как ненормальная. Соседи потом с любопытством на нас смотрели. Особенно на неё. Слышимость в панельных домах нездоровая. Я, например, слышал, как зевает сосед снизу, как какая-то баба ему постоянно спокойно так говорит «Алик!», как у них там часы каждый час бьют. А тут мы, трахаемся как кони. Ну ничего, пускай завидуют...

Так что я взвесил тогда, как мне казалось, все за и против, и сделал предложение. Особенно сильно меня растрогали два момента: её девственность естественно и тот факт, что даже когда я с ней официально расстался, она всё равно припёрлась ко мне в больницу и привезла супчик. И тогда я подумал: «А, чёрт с ним! Была — не была!»

Но уже в первую брачную ночь всё стало на свои места. Никакого дикого секса у нас не было, все были уставшие, злые и озабоченные тем, что делать с караваем, который никому нахрен не нужен был. Так что меня положили на пол на матрас, рядом на кровати спала тёща — милая женщина, как тогда казалось, и как это символично: тёща на кровати вверху, я — на полу внизу, а жена почему-то спала в другой комнате на той самой убитой односпальной кроватке. Вот так-то! Как брак встретишь, так супружество и проведёшь.

Дальше было только хуже. Жена забеременела и у неё мозг совсем переклинило. Все должны были поклоняться ей и бегать в присядку вокруг неё с бубнами. Особенно я — скотина неблагодарная, живущая на подселении в тёщиной квартире. Лучше всего приседать получалось у тестя, за годы тренировок коленные суставы у него атрофировались и ему ничего не стоило прогнуться. Это был пример для подражания, которому я почему то должен был следовать. Меня учили жизни-матушке, а я ломался, как необъезженный жеребец.

Момент рождения ребёнка — вообще мрак. Жена в роддоме. Тёща звонит мне и истерично орёт, почему я не под окнами с лестницей и цветами. Вся её семейка против меня ополчилась. Профессор-подкаблучник прыскал слюной, заезжая к нам в гости во время командировки (родители жены жили в другом городе). Он вообще не думал, тёща промыла ему мозг так, что он, как зомби, в точности повторял всё, что «одна баба сказала». Профессор физики, кстати.

Я был в их глазах злом, я чувствовал себя злом. Грязным, порочным, затевающим очередное злодейство (прийти попозже с работы, не вынести мусор, когда попросят). Мы ругались целыми днями, спорили о