потом Она выцеловала и подняла член Его, и села на него, и, глядя, как поднимаются и опускаются губки Ее, кончила три раза.
Они были, как это ни тошно звучит, «созданы друг для друга»...
Не было речи ни о чем... только Они вдвоем...
Он не был «суперменом», но Она вбирала Его, Они неслись в какой-то сладкой скачке, потом в последние секунды Она вдруг выгибалась, несколько раз прикасалась нутром своим к Его головке и взрывалась с криком «ааа» в приступе, который, как им казалось, сотрясал всю Землю...
Потом было хуже...
Она пришла к Нему на всю ночь...
Она была... как была...
Она просто набросилась на Него и забрала всего Его в себя...
И сказала — «теперь я спокойна...»
И сказала — «ну, сегодня Ты отсюда никуда не уйдешь...»
И кончала... вбирая Его всею своею сутью, животом своим, маткою своею...
И падала на Него, и вгрызалась в Него, целуя, смеясь и плача, рыдая и рыча... и восставая... и вновь падая...
Это длилось три года.
Он умер в 57 лет от рака простаты.
Она... после его похорон... походила по квартире... и исчезла...
Ее не нашли.»
• • •
Они сидели в Его прихожей...
Он ждал Ее весь день.
Слышал, как Она вышла за покупками... потом вернулась...
Он знал, что вот-вот возвратится с улицы Ее сын и скоро с работы позвонит муж...
Он знал всё, но, наконец-то решившись один только раз в жизни, вышел, позвонил в дверь Ее и, когда Она открыла, пряча глаза, сказал, что хочет показать Ей что-то на компьютере.
Иногда это было и раньше, Он показывал Ей и свои анимации, и фотоколлажи, а раза два в год и новые свои песенки...
И всегда держал дистанцию...
А у Неё еще горели глазки от покупок, наверняка Ей удалось сегодня купить что-то особенное...
Они остались в его прихожей...
Она села, Он присел на ручку того же кресла и молча подал Ей распечатанные страницы...
Когда она закончила читать, то побледнела, выждала несколько секунд и подняла на него глаза свои...
Он ждал всего, но не такого...
Это была не ненависть...
Это было гораздо глубже...
Он... сполз с ручки кресла и вдруг... оказался стоящим перед Ней на коленях...
Она тяжким, глубоким и знающим всё взглядом всмотрелась в Него и выронила из руки своей листки...
И стала бить Его...
Сначала кулаком, потом ладонью...
По губам, по лицу, по бороде Его, подернутой сединой...
Она била Его и повторяла лишь одно: «... зачем... ты... сделал... это...»
А Он... попробовал уклониться, а когда понял, что это невозможно, пытался лишь целовать руку Ее...
И вдруг, остановившись, Она даже не распахнула блузку свою, но, двинув плечами, будто бы вынырнула из нее, и, схватив Его за затылок, пригнула голову Его к груди своей...
Никогда и ничего не целовал Он слаще и милее груди Ее...
И полетели колготки Ее в угол...
И маленькие трусики Ее...
И когда Он вошел в Нее, Она не кричала «ааа», как в расказе, только сказала «... ой...»...
И, прижимая Его пятками, Она не дотронулась, а прильнула к концу Его и содрогалась долго, жадно и пожирающе...