Собачий вальс

отвлекаться. Пусть Илья изливает свои эмоции в пустоту. Я же осторожно дотрагиваюсь до горячего упругого члена кончиками пальцев. Приятно почувствовать, как он пружинисто сопротивляется попыткам его опустить.

— Папа, он такой большой у вас!... Я боюсь.

Свёкор расплывается от гордости, наклоняется ко мне, покрывая смачными поцелуями моё лицо.

— Ну что ты, доченька! Не нужно бояться! Ты вон и Борькиной письки испугалась, а чего же тут страшного! Ничего, ничего, дочка! Ммм...

Свёкор жадно припадает к моим соскам, а я смотрю в камеру, делая из пальцев характерный знак «ОК» и двигая им так, как делают мальчики, дроча свои члены. Свёкор слишком увлечён, чтобы это заметить. Наверное, ты охреневаешь милый, узнав ещё и про какого-то Борьку? Да, с Борькиной писькой было делов! Я глажу занятого моими сосочками Леонида Ивановича по голове.

— Папа, ТАМ тоже...

Трусики, которые я кокетливо держу двумя пальчиками, падают на клавиатуру. Задираю ноги на стол, в то время как свёкор с готовностью ныряет с головой под меня.

— Какая у тебя писечка, доченька! Гладенькая, сладенькая, как у маленькой девочки! Ммм... Ммм... Ммм...

Леонид Иванович, постанывая от восторга, аппетитно причмокивая, лакомится моей киской. А в моей руке мерцает загадочный фиолетовый огонёк гарнитуры. Слушай Илюша, слушай!

— Я маленькая девочка, папочка! И я боюсь твоей огромной писи!

Ну что ж, пока уши отца Ильи зажаты моими бёдрами, я могу поговорить с мужем.

— Илюша, ты ещё здесь? Приём.

Долгая космическая пауза.

— Юля, зачем ты так? — горько звучит опустошённый голос.

— Ммм... Твой отец хорошо отлизывает. Расслабься. И получай удовольствие... Дрочишь?

Долгая космическая пауза. Сопение.

— Да...

Дотягиваюсь до мышки и на несколько секунд открываю окно и смотрю на Илью с членом в руке.

— Ты не кончай пока. Дальше будет ещё интереснее.

Разжимаю бёдра и позволяю Леониду Ивановичу подняться. Возбуждённый половой орган свёкра ещё более раздался в длину и ширину. Иссиня-красный шлем головки истекает каплями прозрачного тягучего сока. Задумчиво взвешиваю в руке тяжесть налитых спермой яичек.

— Видишь, какие они большие, доча? Там детки ждут, они в твой животик хотят.

— Папочка, я боюсь!

— Не бойся папиной писи, доченька! Папочка же любит свою Юленьку, папочка небольно присунет! Ты же вся течёшь, милая, папа не успевал твой сочок выпивать. Давай доченька, как собачки делают, как лошадки, как зайчики... Так детки быстрее в животик попадают. Папа знает, папа так Илюшу делал.

Отодвигаю свой ноут немного подальше. Нагибаюсь, опираясь локтями о столешницу. Глаза в камеру, в ухо гарнитуру... Леонид Иванович приникает ко мне сзади, дрожащие от жадности руки мнут титечки, прерывающийся от волнения, слюнявый от похоти голос настырно лезет в ухо... Жаркий шёпот...

— Ну вот, ну вооот, доченька... Сейчас папа... Присунет... Немножко... Совсем немножко... Доченька...

— А... Ахххммм... АЙ!!

— Ну... Ну что ты... Я только кончик, дочушка... Только залупку... Немножко больно в первый раз?... Ну так... Туда-сюда... Не страшно, правда?... Ну, что поделаешь... У папы хуёк большой... Потерпи, милая... Какая ты узенькая, доченька... У Илюши-то