Возле бассейна

за разрешением отправиться в поход с мужем.

Ольга Семёновна отрезала:

— Проводить организацию активного отдыха детей КТО будет?! Работники хозблока?... Или я?... Или физруки?!... Вы у нас кто?... Физрук. Так работайте, если в лагерь приехали!..

Здесь, с вашего позволения (поскольку директрисой уже несколько дней любовались наша «троица»), сообщу кое-что об этой даме из комсомольско-партийного актива.

Кто помнит актрису Маргариту Володину в роли комиссара из фильма «Оптимистическая трагедия», легко представит внешний облик Ольги Семёновны. Один — в один! К тридцати годам это точная копия звезды советского экрана получила всё, что позволяли её внешность, организаторский талант, напористость и связи: интересную работу, большую квартиру, личный автомобиль, двоих детей и видного мужа (партийного босса), который регулярно навещал в лагере свою гурию для выполнения супружеского долга...

Подкатить к такой фифе непартийному Борису Петровичу — закавыка! Пролетариату Борику тем более. О себе Я — вообще молчу! Но запрет для бычка осеменителя — красная тряпица. «Всему своё время!» — философствовал рассудительный Борис Петрович. Борик на то не возражал. А Мой «малыш», творчески потягиваясь в штанах, выражал своё согласие со всеми хозяевами сразу...

... От начальницы лагеря Томочка вышла расстроенной. Слова Бориса Петровича, что: «Ольга Семёновна со всеми так разговаривает» — девушку не утешили. Ответила лишь: «Спасибо, вам...», — и пошла в сторону общежития. Там у них с Сенечкой было отдельная комната.

Смакуя удаляющиеся ножки с подвижными булочками ягодиц, «троица» фантазировала каким образом, через десяток минут, кудрявый Сенечка использует это совершенство. Завидовал ли? Нисколько! Ведь следующим в очереди к сокровищам Томочки стоял наш «малыш»...

... Наутро, у ворот пионерского лагеря, молодожёны разлучались на пять дней и четыре ночи! Такого в их семейной жизни ещё не происходило. Сцену расставаниями Борис Петрович наблюдал с патриархальным спокойствием. Борик — игриво улыбаясь. А Я — через прицел засады...

Едва отряд туристов скрылся за стволами вековых сосен, Борис Петрович объявил подчинённым распоряжение начальницы лагеря о замене воды в бассейне. Пояснил, что работающие фильтры без присмотра оставлять нельзя и все физруки, с десяти вечера, по часу, должны возле них отдежурить:

— Томочка дежурит первой. В одиннадцать её сменю. С половины первого заступаешь ты, — Борис Петрович указал на грудь одному из физруков. — С часу тридцати — ты. С двух тридцати — ты. Последний дежурный отключает насосы. В шесть их снова запустит сторож. С ним согласовано. Зарядку с отрядами проводит Томочка и я. Остальные могут спать после дежурства до девяти утра. Потом завтрак и, ровно в десять — начало стартов... График не нарушать! Родина нас не забудет. Ольга Семёновна тоже...

Всё, понимающе, закивали. Приятно иметь дело с отлаженным коллективом!..

... После ужина Борис Петрович шёл центральной аллеей лагеря с ощущением, что нынешний день ненормально долг.

«И стрелки часов тормозил циферблат, и солнце висело незыблемо в небе. И медленно свет уходил в полусвет, а сумерки тьму не желали принять...», — вертелось в голове им же сочинённое...

В конце аллеи располагалась круглая площадка, где каждый вечер вожатые проводили детские массовки, конкурсы и концерты. Потом радист