Новая цель

прорычал плотоядный «Я». — И ты мне в этом поможешь!

Слово не воробей, вылетит — не вернёшь!

Елена Павловна, даже находясь в состоянии нервного расстройства, поняла, что ей предлагают сделку. Для молчания Бестужевой, она должна свести вот этого высокого, красивого парня, в гимнастёрку которого льются её горькие слёзы с Ниночкой Бестужевой. И не просто их познакомить, а содействовать склонению Бестужевой на секс с Большаковым.

Алмазные слезинки мгновенно испарились, и в голубых озёрах слёз, свернули отчаянные молнии близкой грозы.

— За кого ты меня принимаешь?! — сказала она, отталкивая утешителя обеими руками.

— За человека, который нуждается в поддержке, — спокойно произнёс голосом Большакова «Борис». — Склонив шантажистку к прелюбодеянию с солдатом, мы лишим её возможности козырять информацией. Конечно, для этой цели можно поискать кого-нибудь другого. Но где гарантия, что тот, другой, сделает всё, как надо и не проболтается?..

Калинина слышала слова излагаемые её недавним любовником, но не могла знать, что они возникают в голове солдата из диалогов его ипостасей (как разговор с самим собой), которых она, естественно, не могла видеть.

— Ты предлагаешь мне быть сводницей? Мерзавец! Это ниже человеческого достоинства! — бросила она в лицо Большакова.

— Есть другой способ не выпустить тайное в свет, — сказал «Борис». — Убийство...

Увидев, как расширяются глаза капитанши, «Петрович» неслышно хохотнул: «Вот умора, если это кукла поверит...»

— Прекрати так шутить! — крикнула Елена Павловна «защитнику». — Это аморально и подло по отношению, прежде всего, ко мне!

— Можешь предложить что-нибудь другое? — спокойно спросил Большаков.

Судя по выражению Леночкиного лица, назревал очень эмоциональный ответ, но Калинина справилась с собой и погасила возникшее напряжение неожиданным вопросом, который, в такую ответственную минуту, могла задать только очень интеллигентная девушка:

— А как же моральные принципы строителя коммунизма? — её зрачки стали с булавочную головку — чёрные точки в леденисто-голубой пустоте.

— Придётся их временно попрать, — ответил голосом Большакова «Борис».

— Ни за что! — топнула ногой Елена Павловна и поморщилась от болевых ощущений в районе попы.

— Ну что ж! С вами, Елена Павловна, всё ясно. Вам, как говорят в народе — хотелось бы на что-то сесть, и соблюсти девичью честь! Только в жизни с этим прокол. Выбирать всегда придётся.

Калинина упрямо молчала.

Большаков обошёл обиженную девушку и двинулся к вешалке.

Надел шапку. Неспешно застегнул суконные полы шинели. Опоясался солдатским ремнём. Ребром ладони проверил, совмещёние звёзды на ушанке с центром лба. Глядя в сердитое лицо библиотекарши, промолвил:

— Рад был помочь... Захочется повторить — к вашим услугам! Как найти знаете. Но увольте от этих причитаний. Они меня не утомили, но пора идти на построение в казарму.

Козырнул и направился к выходу.

Рот Елены Павловны сжался в одну горестную складку:

— Я согласна, — произнесла она в спину уходящего Большакова.

Тот остановился и, не поворачиваясь, спросил:

— Это точно?

— Да...

— Вот и чудесно! — одобрила ипостась «Петрович». — Расскажи-ка, девушка, всё, что ты знаешь о своей бывшей подружке...