На краю

купит драгоценности. «Не, это уже слишком. «Но он почувствовал, что то, что он делает, что он собирается сделать — это хорошо, правильно, истинно, а ложно и мрачно, как ему казалось раньше, все, что казалось ему раньше, все это стало ужасно, неправильно, отвратительно.

Вот они, его две прекрасные женщины, едят. Дочь рассказывает о дне в школе, Маша о работе, а он слушает их и получает удовольствие, что все не стало на свои места, а просто прояснилось и перестало казаться некрасивым, недостойным внимания, что он сумел спасти все в самый последний момент.

Когда дочь уснула, Маша принимала душ, и этот звук воды в ванной, казался особенно приятным. Он лежал в кровати, смотрел в стену, но видел, как ему хорошо, как он счастлив, как складно сворачивается время его супружеской жизни и сколько еще счастливых моментов его ждет дальше, когда дочь окончит школу, когда он с Машей проживет двадцать, может и сложных, но настоящих лет, когда они постареют. Вдруг в нем снова пробудилась та похоть, то желание женщины, что его мучало целых полтора года, и он, решив, что, когда она выйдет, он страстно схватит ее и возьмёт сзади, как она любила, подумал, «что может помешать ему это сделать прямо сейчас, когда она в душе?» Он открыл дверь ванной и открыл шторку.

— Влад, ты что делаешь? — спросила она.

Она залез в душ, посмотрел на ее удивленные и слегка недовольные глаза, а затем нежно, как любовник целует холодную жену жестокого мужа, поцеловал ее. Она оттолкнула его, словно поддалась бессознательному отторжению его похоти, но когда он поцеловал ее второй раз, то она уже осознала, что поддаваться разуму в такой момент, когда у нее не было члена в вагине более года, совершенно глупо, и не стала отвергать его. Наоборот же, она стала ласкать его волосы, целовать его шею, его широкую грудь, его плоский живот, который она всегда любила гладить, и оказалась лицом напротив его вставшего и одеревеневшего члена. Сначала она обводила ствол языком, лизала с одной стороны, с другой, прижимала его к лобку и начинала языком теребить мошонку, затем заглотнула одной яйцо и, потянув на себя, внутри рта стала ласкать языком и последний раз от самых яиц до самой головки стала вести языком, словно так ее ротик делал последний аккорд. Она выпрямилась, что член оказался напротив ее грудей, и побила им по соскам, а затем плюнула на головку и заглотнула его. Она сосала сначала очень медленно, иногда высовывала, чтобы подрочить его и посмотреть на мужа, затем снова заглатывала, и ту часть, что не вмещалась ей в рот, она гладила рукой кругообразными движениями. Маша слегка увлеклась своей работой и подумала, что следующим шагом станет то, чтобы сделать что-то особенное, раз уж они стали так близки после столько времени, и она постаралась заглотить весь член, но где-то на половине головка уперлась в горло, и