Повесть о дочери

устремилось в глубину дочери... Я спускал долго, уткнувшись лицом в ложбинку между её остро торчащими грудями и машинально покачивая тазом вверх-вниз... Только минут через пять я выпустил её из рук и улегся рядом...

Ндаа. Сделать оказалось куда легче, чем потом осознать — я только что занимался любовью, да что там, буйно оттрахал! собственную единственную родную дочку... Наталка, кончившая три раза, лежала рядом, неподвижно, все еще раздвинув ноги, по её лобку стекали капли моего семени... Потом она глянула на меня счастливыми мутноватыми глазами и тесно прижалась ко мне бедрами. Я все еще рассеяно глядел на её мокрые глаза, топорщившиеся соски и машинально поглаживал дочку по тугой ягодице. Мы молчали, потрясенные, кажется, в равной мере... — Тебе было хорошо? — спросила она наконец.

Дурацкий вопрос требует же дурацкого ответа, так что я не нашелся ни на что, кроме как бухнуть:

— Ага...

— А он... Ну, ОН. Сказал, что я скучная и вообще... бревно. — Сам он бревно, — злобно вздохнул я, — Буратино, бля. Вот из за таких мудаков и появляются у девушек комплексы... Мне так здорово еще никогда не было. — Даже с мамой?

— С мамой... С мамой все по-другому. Тоже очень хорошо. Но совсем не так...

Вообще и не знаю, как это получилось. — честно сознался я. — А я, а я знаю! — неожиданно решительно произнесла Наталка, — я тебя хотела... да всю жизнь! Сколько помню себя, так и хотела... — тут у неё на глаза накинулись слезы. Черт... — Я тебя всю жизнь пыталась как-то... Зацепить! ...Хоть чем-то! Почему ты только сейчас на меня обратил внимание? Я был шокирован еще больше, если это вообще было возможно. Ну не помню я никаких Наталкиных знаков внимания к себе, хоть убей... А может от того и не помню, что не обращал на неё особого-то внимания всю её жизнь? Что ж, в этой части упрек был вполне справедливый, мы с Олей куда больше интересовались тем, как Наталка питается, учиться, одевается, чем тем, что у неё вообще на уме. Просто красивая девочка, вот как я её воспринимал... Что еще нужно красивой девочке от родителей?

Вот, оказывается, к чему это может привести! Нда-а... Разумеется, все эти мысли я оставил при себе.

— Ну... Ты выросла. Я почувствовал, что ты стала женщиной... ничего не мог с собой поделать, винил себя — ведь это извращение, грубо говоря. Боялся тебя напугать, покоробить... — я объяснялся виноватым тоном, да я и впрямь чувствовал себя виноватым. Не в том, конечно, что не совратил Наталочку еще в пору созревания, а в том, в чем и вправду был виноват... Надо было потеплей с дочкой, поласковей, только и всего... Впрочем, после случившегося каяться было уже поздно...

— Ты ведь давно хотел меня, правда? — спросила дочь, заглядывая мне в глаза.

— С того дня, как ты приехала, — ответил я чистую правду. — Тогда давай ты будешь мой, пока я отдыхаю дома, ладно? Я люблю маму, но и