Мальчик из хорошей семьи

ней любим друг друга!

— Как девочка? Как это «любим»? — Стелла Алибековна пялилась на Сашу, на Алешу, пытаясь что-то понять, потом перевела взгляд на мужа. Тот отдувался, как мастиф, затем вдруг тоненько закричал:

— Говорил я тебе, что он педик! Говорил!!!

Дальше все галдели одновременно:

— Кеша, не надо так, — кричала Стелла Алибековна.

— Лёш, ну что ты наделал? — причитала Сашка.

— Я сразу понял, как только его увидел! Я их за версту чую, — хрипел Иннокентий Петрович.

— Вы чё, слепые, что ли? Она же девочка, смотрите! — орал Алеша, пытаясь всех перекричать, и затем подбежал к Сашке, отпихивавшей его, обнял ее и попытался поцеловать.

— Не смеееть! — заорал Иннокентий Петрович, тяжело вставая из-за стола. — Смотри, жёнка, чего делают, а? Лексей!!!

— Саш! Ну скажи им! Ну скажи! — кричал Алеша, дергая ее за плечи.

Внезапно все замолкли.

Сашка смотрела на Алешу, на его родителей...

Был только один способ доказать, что она девочка. Она уже использовала его.

Но сейчас она не могла.

Не могла.

Отпихнув Алешу, она выбежала из кабинета.

— Вооон! — орал Иннокентий Петрович ей вслед. — Пидарасина! Говна кусок! Вооон...

Сашка долго еще бегала, заблудившись, по дому, обставленному во всех существующих стилях всех времен и народов, и когда наконец нашла выход — вылетела на улицу, будто подорвалась на мине, и долго еще бежала, не переводя дух, чтобы убить сердце и легкие, и себя вместе с ними... и потом упала прямо на асфальт, и лежала там какое-то время, застряв между миром и чернотой, гудевшей рядом, пока ее не подняли люди, затолкнув обратно в мир, и не провели к скамейке...

Там она просидела до темноты. Потом встала, отключив непрерывно гудящую мобилу, и пошла домой.

— Сашуль, — открыл ей обрадованный папа, — представляешь, сегодня один мой... Что такое?

Не говоря ни слова, она прошла мимо него и рухнула на кровать.

Утром она лежала долго, глядя в потолок.

Затем ...встала, разделась догола и внимательно осмотрела себя в зеркале. Не одеваясь, пошла голяком в душ (папа проводил ее взглядом), и там тщательно выбрила ноги и пизду. Когда вышла — накрасила голубым лаком ногти на руках и ногах, надела кружевную комбинацию, и поверх нее — лучшее свое платье, то самое, с вырезом. Лысину она повязала батистовой косынкой, по-пиратски — узелком назад. Потом снова заперлась в ванной и стала делать себе замысловатый макияж.

Мамы дома не было. Папа не приставал к ней.

Когда она докрашивала ресницы, кто-то позвонил в дверь.

Дернувшись, Сашка застыла, прислушиваясь к голосам.

— Ооо, — слышала она папу, — какие люди! Мой самый удачный и самый загадочный пациент! Какими судьбами? Пожалте, пожалте...

«Это папин пациент», сказала она себе, вновь берясь за ресницы.

Закончив — отошла, глядя в зеркало, как художник на полотно, домазала там-сям, скорчила пару гримас...

Закрыла глаза, постояла неподвижно, вздохнула — и открыла дверь ванной.

Прямо перед ней стоял Алеша.

— Я вообще-то к Саше, — говорил он ее папе.

Когда Алеша обнимал и облизывал ее, она все еще визжала — и умолкла только потому, что кончился кислород.

— Ыы... ыыы... — ловила она воздух ртом. — Но... 

---

Потеря девственности, Переодевание, Романтика

---

Вернуться назад