Брат. Новелла

попробуй закричать...», и хотя фраза звучала грубовато, я понимала, что скорее она была проявлением заботы, чем реальной угрозой. Я тихо угукнула и прошептала: «Поцелуй меня в губы». Он как-то надменно улыбнулся, в его глазах светилась страсть и нетерпение. В следующую секунду он проник в меня одним сильным толчком, и боль на какое-то время лишила меня способности соображать. Я раскрыла рот, судорожно заглатывая воздух, и когда немного отдышалась, он снова стал жарко целовать, распаляя и отвлекая от горячих волн боли, которые вызывали его ритмичные уверенные движения. Он кончил буквально через пару минут, чтобы не выматывать меня в первый раз, судорожно и горячо дыша мне в шею. Его сердце тяжело ухало прямо в моей груди, и я снова начала задыхаться от его веса. Потом он откатился в сторону и, замерев на некоторое время, чтобы расслабиться, холодно сцедил сквозь зубы: «Поздравляю, сестренка. Ты стала взрослой. Надеюсь, все прошло так, как ты мечтала». Эта фраза меня взбесила. Он что — издевался надо мной после всего?! Он встал и стал застегиваться и натягивать футболку, а я так и лежала, чувствуя себя опустошенной и очень одинокой. Щеку обожгла слеза, губы предательски задрожали.

— Вставай, тебе надо привести себя в порядок. Мама... в общем, скоро обед. .. — его голос звучал беспристрастно. Я конечно, понимала, что он был зол на меня, но вообще-то в нынешней ситуации виновата была теперь не только я!

Он подошел и протянул мне руку. Я проигнорировала ее и встала сама.

— Ты просто хам бесчувственный! Как ты мог такое со мной сделать? — недавняя эйфория ото всего произошедшего почему-то мгновенно улетучилась.

— Что? — в этом его вопросе было столько желчи, что я невольно содрогнулась, — Знаешь, что... В следующий раз будешь думать, что пишешь и, кстати, что делаешь! Ты еще представь себе, что произошло бы, если бы этот дневник попался родителям или твоим дурам-подружкам!

Я хотела было возмутиться, но не нашла нужных слов, потому что он был прав.

— Все равно! Не делай теперь вид, что во всем виновата только я! Ты мог бы просто со мной поговорить! В конце концов, отругать!

— А что бы это изменило в твоем извращенном сознании? К тому же я живой человек, и я мужчина! А после этих твоих фантазий и после того, сколько ты крутила вокруг меня задницей и ко мне притиралась, на что еще ты рассчитывала? Я и так на многое закрывал глаза! Еще удивительно, что родители ничего не просекли! Хотя как же — такое в страшном сне не вообразишь!

Из моих глаз невольно текли слезы, и я захлебывалась в рыданиях.

— Ты же мой старший брат! Как ты мог!

— Ты же только что не жаловалась, а томно стонала! Господи! — он провел рукой по лицу, — Слушай, давай уже закончим это. Ладно? Так сюда точно мама прибежит на наши голоса.

Я зажала рот руками, чтобы подавить рыдания, вдруг в полной мере