Маша и Медведь

даже и не представляешь, кукла Маша из Закоптеева, чего только я не слыхал! Ну как: хочешь шампусика? С медведем, то бишь со мной?  — Шампусик... это чтой-то вроде буравчика? С чего гонют?  — Гонют? С винограду, Маша, с винограду. Шампусик — это много вкуснее буравчика, смею тебя уверить. — С винограду? Дак это вкусно должно быть! — Маша идиотически улыбалась, глядя на Медведя. Играть куклу Машу было легко и азартно, и уже совсем не хотелось плакать.  — Вкусно-вкусно, не сомневайся! Идем! — А кудой мы пойдем? — А тудой. Ко мне в резиденцию. Тут рядом, на восьмой линии. Пошли? — Ну пошлите...

Медведь хитро улыбнулся Маше и повел ее по набережной, не выпуская ее руки.

— ... как, как ты сказала? — Миша-Мишенька-Медведь, научи меня пердеть! — Ха-ха-ха-ха!..

Они сидели с Медведем в гостинице «Сокос», в его номере, и хохотали, как психи. Маша уже успела рассказать ему историю своей жизни — как она жила в приймах у тракториста Жоры Мордокваса, как он пытался ее «любовью накачать», а она сбежала к тетке Буферихе, где окучивала день и ночь капусту, как ее покусал бешеный ежик, как она подалась в Питер, закончив школу, и мыла тут посуду «в одной столовой, Стриптизь в Раю зовется»...

Маша врала вдохновенно, почти не задумываясь о том, что говорит, и Медведь, казалось, верил каждому ее слову. Смеясь вместе с ней, он нагнул голову — и они вдруг треснулись лбами; ойкнули, прыснули снова — и продолжали хохотать. Смеющиеся лица были совсем близко, и жаркие волны смеха обжигали кожу...

Тяжелая коса Маши, стянутая на макушке, размоталась и упала на Медведя.

— Бог мой! Где такую косу купила? А? Признавайся!..

Они продолжали смеяться. Медведь вертел в руках Машину косу, грыз ее, как колбасу, взвешивал и тыкал пушистым кончиком Маше в нос:

— Пятнадцать кило, не меньше... А если расплести? А ну-ка... — он взялся было расплетать, но Маша шлепнула его по рукам: — Дайте сюдой! Умеючи надо! Еще тут лысой остануся из-за всяких тут! — и, вздрагивая от смеха, стала ловко расплетать косу. Она делала это помногу раз на дню, и пальцы ее выполняли привычное дело быстро, будто не было ни вина, ни смеха.

По мере того, как коса расплеталась, Медведь тянул к себе освобожденные локоны, играясь ими и подбрасывая вверх. — Снег, снег, золотой снег! — говорил он.

Маша смеялась, но уже не так громко, и улыбалась иначе. Она не протестовала, и вскоре вся ее роскошная грива была во власти Медведя.

— Бог ты мой! Это же в музей!... Это же чудо природы! В красную книгу! — бормотал он. — У вас в Закоптееве много таких еще? Для меня не осталось? — спрашивал он, купаясь в волнах золотистого пуха. Встав возле Маши, он присел на корточки и подставился ее волосам, льющимся ему на лицо, как водопад. — Ты чудо, ты знаешь это, кукла Маша? Ты красивая и рыжая, как солнце. Ты чудо-растение. Ты аленький цветочек. Ты подсолнушек. Ты чудо-чудо-чудо-чудо-чудо!... — приговаривал он, 

---

Потеря девственности, Эротическая сказка, Традиционно, Юмористические, Фантазии

---

Вернуться назад