Три и двое. Глава восьмая: Городок наш небольшой

куда загрузил скарб, нажитый праведным трудом вдалеке от родины. Отчего, все хлопоты по встрече, размещении и прочее легли на плечи мамы-папы раз и два, ну и, частично, наши. Суета, суета и суета. Но когда в мои руки с обязательным инструктажём был отдан конверт, в котором спал Виталий Юрьевич, я даже вспотел от волнения. Не знаю почему, но такое приятное ощущение от этого. М! И пока женщины пыхтели, кудахтали, возясь на кухне, я держал конверт, наслаждаясь эти маленьким существом, спокойно спавшим угретый теплом не только конверта, но и моим. Возвращение домой закончилось после того, как щёлкнул замок нашей входной двери. Плащ с неё я снял чулком, на него бросил свою куртку. Лидка попятилась, но я притянул к себе за талию, потянул водолазку.

— Зачем? — Она послушно подняла руки. Сопротивление бесполезно. Я не сопротивляюсь, когда она тянет с меня майку, она не сопротивляется, когда я снимаю с неё одежду. Установившийся паритет, при котором исключение только «те самые дни», то есть менструация.
— Потому, что я тебя люблю. — Моя майка упала под наши ноги.
— Ты не представляешь как! — И я. — Она прильнула ко мне, мы слились в долгом поцелуе, позволяя рукам исследовать давно уже известные горы, лощины, впадины тел друг друга. География тела — наука, которая никогда не может надоесть. Каждый раз что-то открывается новое. Как сейчас, например. Маленькая впадина на талии от резинки колготок. А вот под грудью небольшая полоска мокрости — вспотела от жара моего тела.
— Сниму юбку?
— Зачем? — Скомканная юбка устроилась на талии, а колготки с трусиками скатились вниз до колен.
— И как ты думаешь это делать? — Она снисходительно улыбнулась.
— Очень просто. — Она охнула, поднимаемая мною.

Есть у нас тумбочка в прихожей — широкая, на который мы бросаем ключи и прочее, а внутри держим табуны обуви.
— Думаю, тумбочка не будет возражать.
— А в коридоре услышат? — Она неожиданно испуганно посмотрела на дверь. Ого? До этого не боялась?
— А мы беззвучно. — Член подталкивал меня к ней. Но я не спешил. Согнув ноги, прижав чуть-чуть в бок, чтобы не пораниться о каблуки полусапожек, стал водить по губкам её киски, иногда прижимая головку ко входу. Она была не готова — вулкан тлел, а не горел. Я это чувствовал, она это знала. И была благодарная за эту игру члена с вулканом. Руки её гладили мои руки уже овладевшие её грудью, язычок гулял по губкам, а любимые мною глаза подсвечивались разгоравшимся пламенем страсти. Нырнув несколько раз на глубину головки, член задержался у входа, а потом стукнул плашмя по губкам.

— Не томи. — Она охнула.
— Не томи. — И уже шёпотом. — Может снять колготки?
— Чулки надо было одеть. — Я улыбнулся широко, по-хозяйски. Ничего не могу с собой поделать. Как только во время наших игр мы начинаем говорить, я лыблюсь во все свои двадцать шесть зубов.
— И, вообще, не брей больше киску. Хочется зарослей.
— Зарослей? — Она неожиданно