Острия времени

слова, перетекающие одни в другие, сливающиеся и расходящиеся, как я в Н., и она во мне: «Нимфеточная мразь... сколько в твоей дырке было? Шлюха, ложишься под... так у тебя еще не было? не было?»

Мы зашлись в безостановочном движении, я трепал ее волосы, тянул грудь, выкручивая соски, бил по попе, она ударяла руками, билась, подмахивая невпопад, стонала в истерике, а внутри сжималась от оргазмов. На одном из них я услышал, как среди ее беспорядочных звуков различимы произносимые с истомой слова: «Ты... взрослый... мужчина... «Весь я напрягся: Н. полностью моя. С ее глазами, ротиком, голосом, русыми волосами, выступающей грудью, попой, мокрыми трусиками, дурманящим запахом ее промежности и принадлежащей только моему желанию киской. И с ее желанием, с которым она хочет меня — и любит.

Забывшись, весь содрогаясь и почти падая, я последний раз зашел в Н., и оргазм захватил меня, превратив в дрожащий от сладости и любви лист, с последними движениями фаллоса наполняющим теплотой свою любимую девушку. Какие нежные плечи с задержавшейся на мгновение прядью у ключиц... Какие тихие вздохи неслышимых шелковых слов... Кажется, я различаю: «И... у тебя... большой...»

Я насмешливо улыбнулся, но тут же радость, обнимающей собой все, и девушку, что любит меня, овладела мной. Я рассмеялся и склонился к ее ушку, чтобы с той же неожиданностью ответить шепотом.