Лисенок

моя. Она, кстати, никогда не спрашивала, есть ли жена, невеста... И, мне кажется, никто никогда не отгонял ее.

Потом спустила мне штаны... Немножко пососала, поигралась — и влезла верхом. Я тогда подумал: вот оно. Мне было... не поверите — страшней, чем на передовой. Когда грешный мой отросток нырнул в нее, и я почувствовал это, и она еще сжимала меня внутри, знаете, так, чтобы плотненько... Уже потом я узнал, что так делают не все, а только те, кто хочет сделать мужчине очень приятно. Сжимала, и понемногу качалась там, растягивая удовольствие, и нагнулась ко мне, обнимала, целовала, и я мял ее сиськи, и спинку, и волосы, и всю ее...

Когда ЭТО случилось, ее язык был у меня во рту... Потом она крепко поцеловала меня и пошла дальше по рядам. А я лежал с закрытыми глазами, храня в себе то, что было, и не имел сил натянуть штаны. Лежал и слушал ее крики.

Она уже сильно разошлась и кричала, как дикий зверь. А ее чаще драли грубо, по-звериному, и так ей и нравилось больше всего. Она тогда запрокидывала голову, молотила ногами и выла басом, как волчица. Ее часто драли вдвоем или втроем, и она прямо-таки подыхала от похоти, а я пытался понять, как все это может сочетаться с ее личиком, таким молодым, девчоночьим и славным, почти детским... Она чувствовала, когда надо быть нежной — вот как со мной. Когда надо быть похотливой кошкой, а когда — мамой, сестрой и женой в одном лице.

Вечером она подсела ко мне, и мы говорили, как старые друзья. Она входила в душу мгновенно, как по маслу, и все всë ей вываливали, и она была ходячим собранием чужих тайн. Я тоже не заметил, как рассказал ей все, что было за душой. Потом она влезла ко мне, влипла в губы — и поимела тихо, с лизаниями и нежным смехом. Только меня. Лично меня. Все спали или делали вид, что спали...

Я тогда понятия не имел, что женщин нужно удовлетворять — и конечно, я ее не удовлетворял, она просто дарила мне себя, как игрушку. И так было все время, все две недели, которые я провалялся в госпитале. Не знаю — может быть, мне казалось, но, по-моему, она выделяла меня. (Эротические рассказы) Я не решался пристраиваться к ней сзади, вместе со всеми, и ждал ее, и она всегда приходила ко мне и сношала меня ласково, так, что я захлебывался ею, как вареньем... Мы иногда говорили во время этого... было так странно: иметь женщину, трепещущую на тебе, и в это время говорить с ней, как с другом.

Не знаю, что с ней было потом. Мне казалось, что такие, как она, фантомы войны растворяются в мирное время где-то в мировом эфире, потому что у них нет никаких корней, кроме войны и рожденного ею хаоса. Если она дожила до Победы...

Петр Петрович вдруг умолк, глядя на свою спутницу.

—