Шураджи

что ищет потерянную букву на полу. Притихшие по углам остальные, отвернули головы и уперлись взглядом в стенку, чтобы не лицезреть эту красоту. Может они молятся, чтобы привидение покинуло сию обитель? Начала подниматься по лестнице, и в спешке сбегавший непалец, притормозил, как перед спящим полицейским и молвил мне:

— Намастэ!

— Нихао, чувак! — сказала и продолжила свое королевское шествие в номер без света.

Серой тенью Шураджи выделялся на фоне темно-серого коридора. Блять, ну почему так? Такие яркие краски в этой стране, а знаки нашего с ним секса все черные и серые. Видимо ничего хорошего не предвещается.

— Натася, — полушепот застрял в метре от его фигуры.

— Что? — хотела сказать я, но подумала, что мой голос разбудит всю округу и местных обезьян, подвизавшихся на дереве.

Я зашла в черную комнату, с черным Шураджи, с черной кроватью и черной рукой. Отдай моё сердце, блять. Упасть и не встать от такого испуга. Он схватил меня и прилип губами к моей щеке, потом видимо оценив промах, начал несмело целовать, найдя губы.

Тут включается медленная киносъемка, голос растягивается в пространстве, как от первой затяжки травы. Его руки медленно меня исследуют, движения как в разряженной атмосфере космоса. Некоторым нравится ебаться с космонавтами — стильно и футуристично, под лунную сонату. Ты падаешь в маленькую смерть долго, упоенно и годы на земле летят, а у тебя прошло только сорок секунд.

Может, у меня давно не было секса? Дней шесть, но я не собиралась здесь застревать на вечность. Лифт внезапно сломается, и я не попаду на свой этаж.

Рывком бросила его на кровать и села сверху. Он такого перфоманса, его глаза засветились в ночи, и внезапно вспыхнул свет. Будто ужаленный скорпионом, он вскочил и начал метаться по комнате, задергивая задернутые шторы, поправляя складки на обоях, полотенцах и постели.

— Шураджи, иди сюда, детка. Не паникуй.

— Натася, говори тисе. Нас могут услышать.

— И что? Пусть завидуют и дрочат в своих каморках.

— Так незя.

— Плюнь. Иди ко мне, быстро. Брось ты эти шторы. Не писяй, оставлю в живых.

Мой блудливый вид богини Лакшми внушил уважение, он щелкнул выключателем, увеличил громкость телевизора и кинулся на амбразуру судьбы.

— Раздевайся, детка. Хочу тебя, — дрожащими руками я расстегивала его серые брюки и зубами снимала свою кофту. Одной ногой я сняла свои штаны, средним пальцем второй ноги я выворачивала его из кальсон. Да они такие теплолюбивые, как динозавры. Скоро вымрут с таким глобальным потеплением.

В темпе книги рекордов Гиннеса, мы разделись. Схватив его темно-шоколадный хуй, взяла в рот, облизнула, как горячий кофе и понесла его в Изумрудный город, где он не был никогда и не играл с Урфином Джусом.

— Где гандон?

— На кровати.

С трудом найдя, попыталась одеть. Тут с криком раненной птицы он отваливается на бок, и я теряю его.

— Шураджи, одевай его и давай уже как-то ебаться.

Мгновенно натягивает, я вскакиваю на него сверху, как акробат в цирке и чувствую,