Дочки-матери. 28—31

во взгляде и голосе.

— Ещё как хочет! — Вероника ошалело прыгала вокруг. Её круглые глазки метали звёзды. — Боится, но хочет. Так что ты с ней не спеши.

Миша кивнул, облизывая губы.

На дорожке среди кустов заплясали оголённые ножки Солнцевой. Она была в шортиках и маечке, сладкая конфетка для любой мужской партии.

— Я готова, — весёлый воробьём отрапортовала Катя.

— Раз так, то идём, — Миша невольно улыбнулся, представив, как снимет эти шортики с трусиками, проверит готовность Солнцевой к первому причастию.

И вот он, оставив Катю гулять вокруг озера, крадётся к себе же на дачу, чтобы застигнуть любовничков врасплох. Какое отвратительное зрелище ему предстоит. Ситуацию разруливает вездесущая Вероника, которая и здесь поспевает командовать:

— Ты ведь не станешь им мешать? — заглядывает егоза елейным блядским взглядом.

— Посмотрим, — цедит он сквозь зубы.

— Настя тебе потом спасибо не скажет, — сочувственно жуёт губки Вероника.

— А ты что предлагаешь? — Михаил сдержан, как охотник. Дело движется к добыче.

— Посмотрим и пойдём. А потом ты дяде Андрею скажешь всё, что захочешь, — Вероничка расплывается в улыбке, щёчки с ямочками похожи на два румяных яблочка, бесстыжих, налитых матовым блеском на солнце.

Миша не уверен, что хочет смотреть. Он уже ни в чём не уверен. Дачный участок пуст, ветерок играет листьями деревьев в саду. Затишье перед бурей. Егоза бежит вперёд, разведчица. Подкрадывается к бане, садится сбоку на корточки, её чуйка, как у породистой гончей, чует блядство за версту. Глазки горят, скалит зубки.

Миша тяжёлой поступью подходит к бане, можно и не смотреть, стоны дочери и кряхтенье зарвавшегося родственничка уж очень характерны.

— Тсс! — Вероника прикладывает пальчик к губам, её горящие глаза вожделенно блуждают, останавливаются на пахе Михаила.

Она отступает, давая ему присесть рядом, примкнуть глаз к дыре.

###

Настя, склонившись, ухватилась за лавочку. Её запястья и щиколотки привязаны к деревянным ножкам. Тело медленно наливается горячей усталостью.

— Я больше не буду, — театрально лопочет она, оглядываясь.

— Конечно, не будешь, — Андрей сдержан, холодный взгляд полирует исполосованную красную задницу, выглядывающую из-под задранного платья.

Он размахивается и наотмашь хлёстко бьёт пухлые ягодицы ремнём. Она взвизгивает, подлетает на цыпочках. Грудки трясутся, Настя приспустила верхнюю часть платья на пояс. Тонкая нить слюны сочится из приоткрытого ротика девушки.

— Пожалуйста, не бей меня, — молит она детским голосочком.

Он отбрасывает ремень и всаживает торчащий член в жаркое лоно. Волосатый лобок приклеивается к горящей попе. Начинает трахать её, медленно доводя ритм до предельного. Смазка чмокает, скапливаясь белыми брызгами на члене. Пальцами снимает её и размазывает по резинкам чулок.

Андрей вошёл в раж. Желание Корчагиной — тёмное, развившееся в мазохизм, — дразнит и его ненормальным ощущением реализации. Гнев выливается с лихвой, теперь он лупит Катю за обман, трахает Настю за любовь, вспоминает Олю за измену. Он в ярости вырывает член из разбитой дыры, хватает Настю за волосы, притягивает и насаживает её хлюпающий рот на колом торчащий ствол.

Пока она жадно сосёт, он придавливает её бёдрами, заставляя давиться. Ремень в руке наносит сокрушительные звонкие