подумал я, глядя на большую часть оголённого бедра Весты.
— Что случилось?
— А ты не догадываешься? — скрипя всеми зубами спросила девушка и зло зыркнула на меня.
— Нет! Он причинил тебе боль? — почему-то одна и та же мысль вертелась в моей голове.
Видимо я подсознательно чувствовал ответственность за дочь моей любовницы. Мне хотелось, как можно надёжней оградить Весту от болей.
— НЕТ! Не больно! Папа Коля, он... он... он только вставил, сразу кончил! А я... , а я... Папочка, докончи ты... ! Блин! Да! ДА! ДА! ДА! Трахни меня пока я не умерла от позора. — прокричала, откинув простыню и оголив для меня своё молодое тело.
Веста не только оголилась, но и развела ноги. В свете из прихожки я заметил белёсую струйку семени изливающуюся из влагалища.
Тот скрежет зубов, на который прерывались слова Весты испугали меня больше, чем ярость из глаз неудовлетворённой женщины. Так что медлить я не стал, отбросив все размышления о греховности деяния, приступил к лечению моей, пусть названной, дочурки.
Давненько у меня не было полового акта с нерожавшей женщиной. И лишь только тот факт, что всего несколько часов назад я опорожнил яйца, вкупе с моей опытностью и желанием удовлетворить Весту, сдерживали мой оргазм.
Введя пенис, я на несколько секунд замер, ощутил забытую тесноту и пыл вагины, пульсацию крови в капиллярах. Первая полноценная фрикция, вторая, третья и последующие под взором очей женщины, приподнявшей голову и наблюдающей за скольжением, за тем, как под действием «плунжера» выдавливается сперма Захара.
Я опустил тело на локти, поцеловал в уста. Долго и страстно всасывая их, принимал ртом стоны наслаждения. Вздохи эйфории пробудили и во мне резервные, придерживаемые на существование организма, силы.
А какие стоны издавал я сам! Это такой экстаз, чувствовать себя помолодевшим, способным утолить голод похоти молодой женщины. Я реально понял, что значит выражение: «Пол жизни отдать за миг сладострастия!».
Не заметив, что женщина оргазмирует, я продолжал таранить её лоно, переключив внимание на колющие острия сосков. Приподнял великолепие грудей, присосался к соску.
— Пап, нежнее. — хриплым голосом попросила Веста. — Сиськи нежнее... Противно телами липнем. Давай я перевернусь.
Она просто перевернулась, встала на четыре опоры.
— Нет, не так! — сказала Веста, после того как я попытался примостить своё тело меж её ног. — Я сожму свои, а ты упирайся коленями по обе стороны от моих... Получится, милый!
Вначале мне было неудобно входить в неё в такой (вероятно современной) позе, но женщина выгнула поясницу таким образом, что попка её превратилась в своеобразный буфер, о который так приятно ударять пахом. Одно неудобство — излом пениса, мешало мне, но возносило наслаждение партнёрши на желаемый ею уровень.
Постоянный гул — уже не синхронные с фрикциями стоны, и шлепки моих мокрых от слизи бёдер о ягодицы — вот какой аккомпанемент давно не звучал в моей холостяцкой берлоге.
Веста даже приноровилась подмахивать, но также необычно: просто дополнительно изламывала свою поясницу, от этого «станок» приближался ко мне. А дополнительная плотность охвата ствола