Розы и шипы

Она сходила с ума... О-о-о да, она сходила с ума... и уже давно между прочим.

Это не было сумасшествие кипящей крови подростка, хотя у неё кровь, она помнит тоже не розовая водица, это не было помрачение рассудка, которое так любят воспевать в соответствующей литературе. И не роковая жажда удовольствия терзала её душу и плоть — о нет, это было бы слишком просто для неё — нет, всё было совсем не так. Скорей это была безысходная тоска оставшегося последнего в живых динозавра после великого оледенения. Увы, она знала, чувствовала каждым кусочком своей кожи, да что там кожи — нутром, сутью своей ощущала: вокруг — одна звенящая пустота, таких, как она, рядом нет и быть не может, то ли вымерли как мамонты, то ли слиняли — мигрировали в более комфортные условия. Не могли они все вымереть нет, значит просто ушли отсюда — ка-а-а-к она понимала их!!!

С каждым днём глухое раздражение всё больше поднималось в ней клокочущим, но пока ещё сдерживаемым потоком. И лишь странно прозрачные, бездонно глубокие, как северные лесные озёра, глаза нет-нет да и обрушивали этот ледяной поток на очередного воздыхателя, пытающегося закадрить «девочку с севера» (н-да-а, а ведь на самом деле девственница, хоть меняй имя на Вирджинию в конце-то концов). Её красиво очерченные, «рубчиком», жемчужные губы, свободные не знающие перекиси, цвета самородного серебра волосы, да и вся её фигурка совершенно непостижимым образом сочетающая хрупкость и непоколебимость, стремительность и неподвижность, мальчишескую стройность и женственную округлость, почти что младенческую пухлость и атлетическую проработку самых мелких мышц — всё это не могло не обращать но неё внимание. Ей шла любая одежда, она могла выглядеть кем угодно, пацаном в дранных шортах и топ-моделью с подиума — всё зависело даже не от одежды и грима (в чём она неоднократно убеждалась), а как ни странно от её настроения, кем она хотела чувствовать себя в тот момент. С равным удовольствием она могла часами сидеть перед зеркалом, окружённая многочисленными баночками, флакончиками и одно женское племя знает чем ещё, или до изнеможения заниматься в гимнастическом зале, бассейне, просто гоняя на байке, а могла, между прочим, и нарисовать и умопомрачительную «о-бал-ден-ную» картину.

Её непоседливость поначалу сводила родителей (и не только их бедных) с ума, но папа как всегда дальновидно познакомил её с миром единоборств и с тех пор знание айки-до, джи — у-джитсу, и крантец-до не раз служило веским и что более важно «одно-о-о-значным» аргументом для особо страдающих манией величия.

Но с недавних пор несмотря на то, что её фигура (что греха таить ей даже самой нравились собственные обводы и ощущение тела, лишь смутное понимание того, что можно разменять миллион по рублю, останавливало её руки от роли своего первого любовника) стала притягивать взоры окружающих, вокруг неё стал плавно организовываться вакуум, если раньше она была, как рыба в воде, в любой социальной среде, то теперь и она сама, да и судя по всему