Кукушонок

Люби меня люби, жарким огнем, ночью и днем сердце сжигая — мелодия уносила Соньку в мир грез, а ласточки за открытым окном разносили припев все дальше и дальше, по всему колодцу двора, отдаваясь эхом по черепичным крышам... Время идет, нам его уже никто не вернет... — утром она переспала с брюнетом Нильсом, а вечером, сидя голой попкой на теплом подоконнике, уже глотала горячий глинтвейн с обрюзгшим Олафом. Она сбежала от беспробудной алкашки матери, из дому, уже как две недели назад... Скоро весна, скоро весна скоро эти ночи беспокойного сна...
И тот и другой — нелюди... гиенистое зверье. Кучерявый... смуглый... черный морщинистый пахнущий псиной — Нильс. А сальный, вареный, жареный... распухший, воняющий кошачьей мочой — Олаф. Симбиоз несовместимого в Природе. Один прижимает к костлявой заднице облезлый хвост, когда на него кричат. Второй бычится — розовеет, затем краснеет, насупливается и тупо молчит... Нильс прогуливается по затихшему ночному городу с битой за пазухой.

Нет, он не бейсболист... Он скот. Жемчужные передние зубы полностью вставные — старые выбили друзья жирного Олафа. Тот с вечера валяется на диване и мастурбирует на ее лесбийский секс от двух банок джин тоника. На вершине головки проступают прозрачные капельки. Чуть не рвет тонкую кожицу от усиленного желания... Но он этого не замечает, трет своего коротыша рукой, вспоминая запах черемухи, высокий дуб, и первую конопляную сигарету, что он курил на чердаке у деда на даче... Черная кровь бурлит как на ложке с ширкой, напряжение нарастает, мозг агонизирует, и блеклое семя вылетает на волю. Дрожь пробивает все тело. Напротив него, еще только все в разгаре — между ножек два кусочка бекона и смесь гашиша с жженым сахаром.

Плавные движения гибких юных тел, тихие голоса, рычащие поцелуи. Разум запылен плотной пеленой вселенского наслаждения. Его рука болит, наконец, член вяло опускается: все кончено... Через полчаса в галдящем привокзальном кабаке, она докуривает последнюю сигарету в пачке и подходит к Нильсу. За пониманием, за лаской. Но тот, скривившись, впрыскивает слюну ей в лицо и удаляется. Он, как и рыжий поц, ненавидит таких малолетних бездомных проституток. Соня это уже знает, но подходит и ждет плевка, как собачонка ждет подачки от хозяина, и всегда получает. Потом заливаясь в слезах, запирается в туалете и плачет. Неторопливо и тщательно втирает засыхающую плямочку в поры лица, злобно осматривает затрапезную кабинку, испещренную матерными изречениями... Слышно, как на высоких каблуках рядом к умывальнику подходит женщина.

Сонечка напряженно чувствует ноздренками аромат тропического эвкалипта. Гламурная гостья стучится в кабинку и по своему собственному желанию оказывается в ее судорожных объятиях. Смазанный поцелуй... за ним второй... острые язычки переплетаются в вакууме ртов, дорогие тряпки летят по сторонам, горячие тела пульсируют в проеме... Всё нараспашку все настежь... Пройдено полпути... Напряжение тел растет, а температура барабанит в висках...

Женщина хищно лобзает лоснящуюся от сладкого пота ее упругую грудь, горячо обсасывает дрожащие сосочки, а острыми пальцами проходит по холмику, что чуть ниже